Мы делили апельсин, много нас, а он ушел.
Танец четырнадцатый. Туауте.Acuto
Гости уже собрались. Или — в некоторых случаях — их собрали. Интересно, был ли в истории Оливула хоть один Бал Сотворения, на котором цвет высшего общества Империи присутствовал бы в оковах?
Какая разница? Если раньше не было, теперь будет. Всё когда-нибудь случается в первый раз…
Со смиренной иронией взмахнула ушами, принимая бытие таким, какое оно есть. Даже при желании я не могла бы винить кланы за несколько экстремальные меры безопасности. Оливулские «гости» — это не только представители (немногих) оставшихся в Империи благородных фамилий, но и лидеры разной степени радикальности освободительных движений. Чтобы передать им «приглашения», был организован самый полномасштабный за всю историю эль-оливулских отношений антитеррористический рейд. Воины Хранящих посреди ночи врывались в древние резиденции, громили дома и дворцы. Было ликвидировано рекордное число подземных бункеров и секретных астероидных баз. Империя, потрясённая размахом облавы, застыла на грани открытого бунта: казалось, ещё немного, и люди, не выдержав, поднимут самоубийственное восстание.
Напряжение достигло желаемого уровня. И — остановилось на этом уровне.
Объявлений об ожидаемых казнях не последовало. Не последовало ни репрессий, ни новых обысков, вообще ничего. Просто… несколько тысяч людей пригласили на Бал.
Оливулцы уже достаточно давно имели дело с эль-ин, чтобы не предполагать сразу самое худшее. Если мы говорим, что всё дело в вечеринке, значит…
Окончательно сбитых с толку террористов притащили в Шеррн-онн. В сердце клана Хранящих, святая святых, куда людей обычно не допускали ни под каким предлогом. И вместо ожидаемых пыток и тюремных камер их встретила армия парикмахеров, портных и стилистов. В конце концов, не могли же мы позволить этим смертным варварам выглядеть неподобающе в столь важный вечер!
И тем более мы не могли позволить им сотворить что-нибудь героическое и чудовищно глупое. Сегодня в этом Зале соберутся Матери всех кланов Эль-ин, будут представлены все генетические линии. Не хватало ещё, чтобы борцы за свободу активировали какое-нибудь очередное биологическое оружие (во время вчерашнего рейда были конфискованы довольно… любопытные образцы) или протащили на банкет новую разновидность бомбы. Поэтому каждый из оливулских «гостей» был так густо опутан заклинаниями, что из-под многочисленных ментальных слоёв было практически не разглядеть их собственной ауры. Вряд ли многие из бедняг догадывались о том, сколь серьёзные меры безопасности мы приняли. Ведь такого рода оковы почти не проявляются внешне и почти не ограничивают свободу объекта… пока этот объект не делает ничего подозрительного, разумеется.
Я стояла за полупрозрачным занавесом, скрывающим проход на балкон, и пыталась убедить себя, что совсем не волнуюсь. Нет, правда. Честное слово.
Я спокойна.
От моего спокойствия сейчас стены рушиться начнут.
После унизительно долгих колебаний подняла руку с полированными золотыми когтями, чтобы отбросить занавес — и не без облегчения обернулась, услышав за спиной странный шум.
Люди, за которыми я посылала, прибыли.
— Ворон. Грифон. Орлина. Спасибо, что пришли, — благодарно взмахнула ушами в сторону эль-воинов, конвоировавших смертных.
— А у нас был выбор?? — рявкнул Грифон. Рык свежевоскрешённого национального героя звучал… внушительно. Очень. Похоже, ему устроили краткий обзор новейшей истории Оливула. Или не столь уж краткий.
— Отложите свой праведный гнев до завтра, сейчас нам не до него, — рассеянно попросила я, нервно прядая ушами в ответ на доносящиеся из-за занавеса звуки музыки.
Ворон хмурился. То есть мимика его оставалась безупречно бесстрастной, но, зная, что искать, я без труда обнаружила следы беспокойства и напряжённой работы мысли. Оперативник СБ не понимал, что происходит, но знал об эль-ин достаточно, чтобы уловить витавшее в воздухе истеричное напряжение. Я проигнорировала его вопросительный взгляд.
— Ты… — гневно начал Грифон и вдруг неожиданно поправился: — Вы, быть может, и считаетесь сейчас Императрицей, леди, но праздновать гибель тысяч людей этим… этой пародией на Бал Сотворения…
Ворон поднял руку и коснулся локтя древнего оливулца, заставив того удивлённо замолчать. Герой, кажется, не привык к тому, что его прерывали. Изумление во взгляде, брошенном на молодого «потомка», было почти яростью. Видимо, ожившая легенда была отнюдь не в восторге от всяких желторотых «коллаборационистов». Но гнев потух, так толком и не вспыхнув, когда Грифон понял, что его полностью игнорируют. Всё внимание Ворона было направлено на меня.
— Эль-леди, вы выглядите прекрасно. Очень… отрешённо. — Если эль-ин прилагает усилия, чтобы быть красивой, надо показать, что вы это цените, ваше молчание сочтут за оскорбление. Ворон начал с комплимента, в полном соответствии с нашим этикетом. Я приняла это благодарным взмахом ушей, которые тут же неуверенно дёрнулись, когда он сказал про «отрешённость». Где этот смертный научился так хорошо нас читать? — Вам идёт белое. Хотя я не помню, чтобы видел этот цвет на вас раньше. Разве эль-ин не предпочитают свои собственные цвета?
Мои глаза потемнели, когда он сразу же, с первой попытки, угодил в точку. Когти рефлекторно выскользнули из кончиков пальцев на несколько сантиметров и тут же втянулись обратно до привычной длины.
— Сегодня — особенный случай. Очень особенный, — взмахом ушей приказала закрыть тему, и, как ни странно, жест был понят. Похоже, я не ошиблась в этом молодом человеке.
— Да, эль-леди, — он произнёс это с мягкостью, которую незнающий мог бы принять за доброжелательность. Почти нежность.
Грифон, хотя и был незнающим, обладал достаточным опытом, чтобы почуять неладное. Если вначале осторожной Орлине пришлось чуть ли не силой удерживать темпераментного героя, то теперь он сам вдруг впал в задумчиво-наблюдательное настроение, которое обеспокоило меня больше, чем любые вспышки ярости. Он всё ещё оставался абсолютно невежественным там, где дело касалось произошедших за последние века изменений, но, похоже, был полон желания сначала подумать, а потом уже действовать. И встретившись с его внимательным, пугающе умным взглядом, легко было поверить: всё, что писали об этом человеке в исторических книгах, — правда. Он может стать проблемой.
Или решением.
С некой абстрактной точки зрения я даже симпатизировала ему. Что за кошмар: принять героическую смерть и оказаться жесточайшим образом воскрешённым. Да ещё по ошибке, во имя Ауте и всех её порождений! Проснуться века спустя после того, как умерли все, кого ты знал и кто был тебе дорог. И обнаружить, что с Империей, ради которой ты не щадил ни своей, ни чужой крови, случилось то… что случилось. На самом деле он удивительно достойно всё переносил. Сверхъестественная стабильность. Я бы в сходных обстоятельствах, даже при всей хвалёной гибкости вене, давно бы билась в истерике. Или, что более вероятно, била окружающих. Да, с абстрактной точки зрения его можно было пожалеть.
Увы, Теи никогда не были склонны к абстракциям. Мы удивительно конкретные существа. Этот… человек в буквальном смысле слова приложил руку к тому, чтобы менталитет Оливулской Империи сформировался так, как сформировался. Он, даже в большей степени чем те, кто отдал и выполнил приказ, был ответствен за бездумное использование этими высокомерными тварями биологического оружия. Логично или нет, но я винила Грифона Элеры за то, что сразу после открытия Врат на Эль-онн они бросились нас завоёвывать. А когда не получилось, не раздумывая обрушили на мой народ Эпидемию. И цвет эльфийского общества оказался выкошен в результате сознательно осуществлённого людьми геноцида.
Всё, что случилось потом, корнями упиралось вот в этого высокого легендарного человека и его деяния. Вот пусть он теперь и расхлёбывает!
Укрепившись в своём решении, фаталистично взмахнула ушами.
Ауте станет милой и пушистой прежде, чем Антея тор Дериул-Шеррн начнёт сочувствовать оливулцу. Dixi. И это — ещё одна причина, по которой я должна уйти. Лучше так, чем, подобно Ийнелю и другим древним, тысячелетиями носить в себе не находящую выхода ненависть.
— Грифон, — сделала шаг ему навстречу, парируя испытующий взгляд точно таким же. Склонила голову набок, поправила выбившуюся из-под шёлкового капюшона прядь. — Ситуация… много сложнее, чем вам сейчас представляется. Не предпринимайте ничего, пока хоть немного не разберётесь в происходящем. Ни в коем случае не предпринимайте ничего сегодня вечером, — это не было просьбой, это было приказом, приказом того, кто имел полное право приказ отдавать. — И… удачи.
Они не поняли. Но они испугались. Смертные не так безнадёжны, как может показаться.
Я отвернулась. Подняла тонкую когтистую руку, совсем переставшую дрожать, и нежно отбросила занавес в сторону. Глубоко вдохнула свежий, пахнущий морем и почему-то апельсинами воздух. Шепнула:
— Смотрите.
На это стоило посмотреть.
Большой Зал Шеррн-онн в день Совета… потрясал.
Он был огромен — но это слово слишком пресно, слишком обыденно, чтобы передать всю бескрайность простирающегося перед нашими глазами пространства. Сегодня свет был притушен. Зал утопал в тенях и мягких бликах от покачивающихся на ветру светильников, но и в солнечный день ты с трудом мог различить противоположные стены — так велико было расстояние между ними. Что же до пола и потолка, я не уверена, что в этом месте они вообще существовали.
Но самое удивительное — это эль-ин. Тысячи эль-ин. Миллионы эль-ин. Высокие, утончённые, стремительно-гибкие фигуры, беззвучно скользящие по балконам и террасам, будто причудливой резьбой, покрывающим стены Зала. Точно облако тропических бабочек, слетевшихся со всех Небес ради самого главного танца. Буйные гривы, огромные миндалевидные глаза, пылающие во лбах живые камни. В любой другой день у вас в глазах зарябило бы от яркости крыльев, от затейливых индивидуальных и клановых одежд и макияжа.
Не сегодня. Не сегодня.
Они не распускали многоцветные крылья. Они скрыли под капюшонами длинные волосы. Они все, все как один были одеты в длиннополые плащи. Снежно-белого, удивительно чистого цвета.
Миллионы высоких, тонких фигур в струящихся белых одеяниях, беззвучно скользящих среди причудливых теней и призрачной музыки. Они казались призрачными, нереальными, точно забытый сон. Они казались такими… такими далёкими.
— О Ауте… О милосердная. О Вечная Юная…
Полный траур. Все кланы, все генетические линии надели священное белое. Такого Эль-онн не знала уже очень и очень давно. Невероятно. После всех этих лет мой народ наконец позволил себе горевать о любимых, потерянных во время Эпидемии. Быть может, сегодня мы попытаемся отпустить призраки, так долго витавшие за нашими спинами.
Может быть, мы даже попытаемся простить.
Я, впрочем, сомневалась, что последнее у нас получится.
— Антея-эль?
Ворон. Кажется, он не в первый раз меня окликал. Медленно повернулась к смертному, обожгла его потусторонним, совершенно нечеловеческим взглядом.
— Что-нибудь… не так? — Он чувствовал, не мог не чувствовать, что привычный мир плохих захватчиков-эльфов и отважно сражающихся с ними непокорных людей летит кувырком. Установки и представления, такие простые, такие ясные и уютные, вдруг зашатались, и смертные не могли понять, как и почему это происходит.
— Белый — цвет траура, — мягко шепнула я, объясняя всё и не объясняя ничего. Вновь повернулась к залу, прижавшись щекой к арке прохода. Пила дивное зрелище, как пьют старое вино и апельсиновый сок, — медленно, смакуя каждый глоток.
Среди закутанных в белое эль-ин особенно ярко выделялись фигуры гостей. Их всех собрали на одном уровне в целях безопасности. Их же собственной.
Оливулцы — в своих официальных полувоенных комбинезонах угольно-чёрного, сливающегося с тенями цвета. Их массивные фигуры казались скоплениями темноты, а мрачные лица и эмоции лишь усиливали впечатление. Контраст со светлой печалью моего народа был поразителен и очень драматичен.
Я без труда нашла нескольких дарай-князей, с непроницаемыми лицами наблюдающих за происходящим с боковой галереи. Аристократичные фигуры, завёрнутые в свои собственные персональные радуги. Перламутровое сияние выделяло их среди всех остальных, приковывало взгляды. Мне пришло на ум сравнение со светлячками, затерявшимися среди феерии ночных мотыльков.
Были и другие гости, но они казались потерянными, одинокими. Резали глаза, были удивительно не на месте. Слишком грубые, слишком яркие, слишком… вульгарные для того, что послужило поводом для этого собрания. И было очень важным и очень личным делом моего народа. Прекрасно. Именно этого впечатления я и добивалась.
В своём саду гостей я угощу
Кузнечиками на обед.
Пусть знают, как ходить
Ко мне
Без приглашенья!
Он сопроводил продекламированное вслух совершенно уморительным сен-образом, подробно описывающим, как все эти исполненные собственного достоинства гости ловят удирающих из тарелок кузнечиков. Против воли я хихикнула и лишь затем, не без труда придав лицу возмущённое выражение, повернулась к Арреку.
И подавилась порицающей тирадой, зачарованно глядя на это великолепное создание.
Разумеется, в день всеобщего траура Консорт Хранительницы и не подумал надеть белое. Какое там! Уверена, он специально проследил, чтобы в костюме не оказалось ни одной белой нитки. Более того, весь его наряд оставлял впечатление какой-то нарочитой… неофициальности. Так можно было одеться на пьяную вечеринку в не очень приличной компании, но никак не на выход в высший свет.
Облегающие — очень облегающие! — чёрные штаны, дополненные высокими, до середины бедра, чёрными же сапогами. Впечатляющая коллекция холодного оружия, украшающая охватывающий бёдра широкий чёрный пояс. Камзол, или куртка, или хотя бы жилет вызывающе отсутствовали. Нарочито небрежно заправленная рубашка была наполовину расстёгнута, позволяя всем желающим любоваться перламутровыми переливами дарайской кожи. Разумеется, рубашка была совершенно невозможного цвета: пурпурно-винная, огненная. Яркая. Должно быть, сделана из какого-то необычного материала, потому что ткань обладала удивительным свойством: она не была прозрачна, но пропускала перламутровое сияние кожи, позволяя свету распространяться вокруг, но полностью изменяя его спектр. Никогда раньше не видела рубина, который сиял бы насыщенной неразбавленной тьмой, но именно такое создавалось впечатление: будто ярко-красная ткань каким-то образом порождала тени, причудливо игравшие вокруг фигуры юного князя.
Одежда оттеняла светлую, играющую перламутровым блеском кожу, подчёркивая сумрачно-угрожающую красоту. Чёрные волосы рассыпались по плечам не хуже эльфийской гривы: казалось, они самим своим существованием отвергали понятие «расчёска». Единственная драгоценность — сверкающая в левом ухе серёжка. Огромный кровавый рубин, варварский и прекрасный. В серых глазах кипели, сталкиваясь, стальные льдины. А в правой руке он небрежно держал наполовину пустую бутылку вина. Судя по всему, недостающая половина напитка была вылита на рубашку, чтобы добиться столь… сногсшибательного запаха.
Общее впечатление создавалось просто чудовищное. Что-то, менее соответствующее понятию «тихий траур», представить себе было просто невозможно.
Я сглотнула, сообразила, что стою, пожирая его глазами, попыталась собраться с мыслями. Обнаружила, что мысли текут в направлении: «а не удастся ли выкроить пару часиков и удалиться куда-нибудь, где не так людно?» Обречённо вздохнула. Тридцать лет в браке, а по-прежнему он способен одним своим видом творить со мной такое.
Пугающе.
Судя по ответному взгляду, даже после всех этих лет я способна была творить с ним то же самое. О Ауте!
Игнорируя оторопевших оливулцев, он целенаправленно приблизился ко мне, протянул руку (с бутылкой), удивлённо посмотрел на булькающий сосуд, опустил, протянул другую руку, завладел моей ладонью, прижал когтистую кисть к губам.
— Моя леди.
От прикосновения меня вновь начала бить дрожь: для этого было так много, так безумно много причин.
— Мой лорд, — удивительно, но мой голос прозвучал ровно. Ну, почти.
Он выпрямился, чуть пошатнувшись, но продолжая удерживать мою руку у губ. Взгляд его прочно зафиксировался на обтянутой белым шёлком груди. Ткань вдруг почему-то стала ощущаться гораздо более тонкой, чем она была минуту назад. Так, пора брать себя в руки. Иначе меня в них возьмёт кто-нибудь ещё.
— Прекрати цирк, Аррек. Ты трезв, как стёклышко.
— Это, — угрожающе прорычал он, — можно легко исправить.
Дарай поболтал в воздухе бутылкой, будто обдумывая возможности. Дебош могущественного, в стельку пьяного князя, — пожалуй, он и в самом деле может всё сорвать, если приложит к делу немного воображения.
— У меня был друг, который очень впечатляюще применил подобную тактику во время одного важного дипломатического приёма, — радостно поддакнул он моим мыслям.
— Не будь идиотом. Ты никогда не позволишь себе напиться. Слишком ценишь контроль, чтобы позволить себе утратить его, даже ненадолго. А трезвый ты слишком хорошо понимаешь последствия, чтобы так сглупить.
— И то верно, — Аррек вдруг резко выпрямился — спокойный, гневный, страшный. И трезвый, как стёклышко.
Теперь, когда он уже не притворялся, мне в ноздри резко ударил переставший вписываться в контекст ситуации запах. Ауте, он и правда вылил на себя содержимое этой бутылки. Жуть. Правда, вино было самого высшего качества, с прекрасным букетом, так что при желании можно было принять аромат за хорошие духи. Но концентрация!
Недовольно раздув ноздри, я перестроила рецепторы, отсекая восприятие запаха. Не хватало ещё потакать его глупостям. Однако когда ужасающее амбре перестало меня отвлекать, мысли вновь, точно магнитом, притянул к себе проход в переливающийся тенями Зал. Пальцы Аррека больно впились в ладонь — и отпустили её. Я поймала себя на том, что зачарованно смотрю на вход, не в силах сдвинуться с места, не в силах даже дышать. Меня трясло.
— Падальщики, — с ненавистью выдохнул Аррек, проследив направление этого взгляда.
— Прекрати. Ты только делаешь хуже, — выдавила сквозь зубы. Усилием воли выпрямилась, готовясь сделать последний шаг.
Глубоко вздохнула, решившись.
— Вы боитесь туда идти, — неожиданно вмешался в мою внутреннюю борьбу человеческий голос. Резко повернулась, удивлённая неожиданной проницательностью Ворона.
Закрыла глаза.
— Да, — судорожно вздохнула, и звук подозрительно напоминал рыдание. Ни одно признание не требовало от меня такого мужества. — В жизни так не боялась. — Потом, после паузы и немного не по теме: — Это унизительно.
Они, разумеется, так и не поняли, к чему относилось последнее замечание.
— Ну так не ходи, — прошипел Аррек, пряча свои чувства (если они у него были) под маской гнева.
Я просто устало на него посмотрела, и арр, выругавшись себе под нос, сунул бутылку под мышку. Предложил мне освобождённую таким образом руку. Я положила ладонь ему на локоть, и под этим прикосновением он, кажется, ещё больше напрягся, если такое вообще было возможно. Младший князь Дома Вуэйн прошёл слишком суровую школу, чтобы выдать себя нервной дрожью, но состояние, в котором он сейчас пребывал, было дарайским эквивалентом моего судорожного возбуждения. Казалось, оба мы готовы взорваться от не находящей выхода яростно-решительной энергии.
В Ауте всё. Я подобрала свободной рукой длинные струящиеся юбки, и вместе, рука об руку, мы шагнули вперёд. Шагнули под своды арки. Шагнули навстречу судьбе.
Зал замер. Разговоры стихли. Все головы, точно по команде, повернулись в сторону царственной пары.
Хранительница — закутанная в белое, бледная и отстранённая. Её консорт, полыхающий алым и нахально лезущий в глаза на общем утончённо-печальном фоне. Трое закованных в чёрное оливулцев, возвышающихся за их спинами.
Уверена, бутылка произвела на всех желаемое впечатление. Аррек мог собой гордиться.
Вздёрнув нос и всем видом демонстрируя, что она сама по себе, а вовсе не с этим сияющим варваром, Антея тор Дериул-Шеррн улыбнулась своим гостям.
* * *
Одно из основных отличий этого Бала от всех остальных официальных мероприятий Эль-онн — происходящее в зале транслировалось в прямом эфире на все планеты Империи. Если я правильно просчитала реакцию общественности, подданные в этот момент все как один приникли к экранам, пытаясь понять, что же тут происходит.
Флаг им в руки. Чем пристальнее люди будут смотреть, тем лучше.
Мы медленно шли по террасе, одаривая присутствующих царственным вниманием. Сзади несколько эль-воинов незаметно подталкивали троих оливулцев. Я ожидала, что Аррек окажется центром всеобщего внимания (Ауте свидетельница, мне самой приходилось прикладывать сознательные усилия, чтобы не коситься на него время от времени), но обнаружила, что это не так. Взгляды приковывала я сама. И взгляды эти были… уклончивыми. Эль-лорды шарахались от меня. Эль-леди опускались в глубоких официальных реверансах.
Я кивала в ответ, едва замечая окружающих и думая о своём. Вокруг набирала силу светская воркотня. Все пикировали со всеми. У всего сказанного следовало слышать подтекст. Все отчаянно пытались вести утончённо-оскорбительные речи. Скучно.
Группа оливулцев, воинственно сплотивших ряды перед лицом наступающей опасности (меня), встретила приближение своей Императрицы выпяченными в преддверии бойни подбородками. Ворона наградили несколькими косыми взглядами. Грифона и Орлину — откровенно потрясёнными. Пусть гадают, как эта троица попала в свиту Хранительницы. Мы, игнорируя их, прошли мимо, но вдруг я затормозила, пытаясь понять, что же во всей сцене было неправильно. Коснулась ментальной защиты, которой были окутаны все находящиеся в Зале смертные.
Устало покачала головой. Да, это были чары, призванные защитить эльфов от людей. Но, похоже, прежде всего ментальные блоки защищали самих людей.
От меня.
Теперь, зная, что искать, заметила мощные щиты, которыми древние окутали более молодых эль-ин, не позволяя им читать в моём сознании. В воздухе витали чары, кажется, сплетённые Аллом Кендоратом из клана Расплетающих Сновидения и отсекающие меня от всех присутствующих. Так могли бы отсечь смертельно опасное творение Ауте. Просто… на всякий случай.
Эль-ин редко используют ментальную блокировку. В широко открытых сознаниях любой интересующийся может попытаться считать любую информацию. Справедливости ради скажем: любопытствующих мало. Слишком велик шанс после таких попыток превратиться в пускающее слюни растение. Во время первых контактов с людьми произошло несколько крайне неприятных несчастных случаев, и в конце концов мы научились ставить барьеры — просто для спокойствия не слишком умелых смертных псионов. Но на моей памяти никто и никогда не прибегал к подобной защите ради безопасности самих эль-ин. Должно быть… должно быть, что-то очень странное творилось сейчас в сознании Хранительницы, если старейшины кланов вынуждены были пойти на столь крайние меры.
Кто-то осторожно провёл пальцем по моей руке. Я ответила мужу чуть кривой улыбкой и быстро набросила на свой разум паутину защитных блоков, которые тут же укрепила мощными, подпитанными в Источнике щитами. Эль-ин, находящиеся поблизости, ощутимо расслабились, перестали ёжиться под своими белоснежными одеждами.
Аррек сжал губы, но ничего не сказал.
По верхним балконам вдруг пробежало странное возбуждение — гомон удивлённых вздохов, восхищённых сен-образов, тихий шелест голокамер. Я повернулась к ограде, отделяющей террасу от бездонной глубины Зала. Кто?
Эльфийка вспорхнула на ограду, на мгновение застыла в хрупкой неподвижности, давая всем возможность насладиться её торжествующим великолепием.
Всплеск цвета. Квинтэссенция жизни. Феерия чувственности.
Изумрудный, золотой, серебряные блики сливаются в дивный, бьющий в самое сердце образ.
Вииала тор Шеррн была ещё одной непокорной душой, демонстративно отказавшейся надеть сегодня траур. И как демонстративно!
Крылья — трепещущие полотна живой энергии — раскинулись за спиной великолепным плащом, подчёркивая и оттеняя всё, что нужно было подчеркнуть и оттенить. Золотые, серебряные, отливающие мёдом пряди волос подняты в высокую воздушную причёску, создающую впечатление чего-то нереального и странно гармоничного. Самые зелёные на свете глаза, оттенённые столь же зелёным камнем, пылающим во лбу. Макияж вокруг глаз — сложный узор из золотистых нитей и крошечных изумрудов.
Платье… Тут Ви превзошла себя. Такого я на ней ещё не видела.
Начнём с того, что, строго говоря, на старшей генохранительнице вообще ничего не было надето. Ни единой нитки. Вииала была признанной обладательницей самой великолепной фигуры на всём Эль-онн, и сейчас она бессовестно пользовалась этим. Обнажённую бархатистую кожу скрывали, трепеща тонкими изумрудными крылышками, сотни экзотических бабочек. Облако дивных насекомых окружало Вииалу, создавая иллюзию бального платья — вот длинная, разлетающаяся в стороны юбка, тугой, стягивающий талию корсет, вот царственный воротник и живой, отливающий всеми оттенками зелёного шлейф… А в следующий момент бабочки складывали крылья, или меняли положение, или отставали, не успевая за её стремительными движениями — и перед разгорячённым взглядом наблюдателя мелькали изгибы божественной фигуры. Грудь и бёдра всё время оставались прикрыты, но всё остальное мерцало, переливалось, трепетало на ветру и дразнило воображение. Мужчины (и некоторые женщины) поблизости выглядели так, будто их стукнули между глаз чем-то очень тяжёлым. Ви всегда знала, как стать центром всеобщего внимания.
Пожалуй, старшая советница выделяется на общем фоне даже больше, чем Аррек. Хотя… Я покосилась на чёткий профиль мужа, эффектно обрамлённый чёрными прядями. Ну, по крайней мере, она может занять почётное второе место.
— Генохранительница, — я вежливо взмахнула ушами в её сторону, но отдавала себе отсчёт, что выражение моего лица сейчас довольно болезненное. Аррек зарычал: очень, очень тихо, я скорее ощутила кожей вибрацию, чем услышала звук. Многие отводили глаза.
Причина, по которой Ви пошла на этот маскарад, была предельно ясна. Она не считала нужным надевать траур в день, когда наконец умрёт убийца её единственной дочери. Праздничный наряд, вызывающее поведение, неприкрытое торжество в глазах — после долгих лет сдержанности и благоразумия Вииала тор Шеррн наконец позволила себе показать, что чувствует и думает на самом деле. Я виновато потупилась, затем заставила себя вновь посмотреть на неё. Да, тётя Ви. Понимаю. Теперь можно. Ты имеешь право праздновать.
Её кривая улыбка блеснула клыками. Ви гибко соскользнула с перил, заставив облако бабочек брызнуть в разные стороны, чтобы тут же вновь собраться вокруг неё, создавая иллюзию струящегося изумрудного шёлка. Голографические камеры зачарованной стайкой летели за золотоволосой эльфийкой, транслируя каждый её шаг на всю Империю.
— Хранительница, — она поклонилась несколько более официально, чем следовало, опустив уши, высоко подняв крылья… и одаривая плотоядным взглядом моего мужа. Повинуясь кодексу этикета, который задала Ви, я протянула ей руку. Золотоволосая эльфийка взяла мою ладонь, поднесла к губам… и пребольно укусила. Невозмутимое выражение лица далось мне нелегко.
Когда Вииала вновь подняла голову, чтобы вызывающе встретиться со мной глазами, губы её были в крови. Она улыбалась.
— Довольно интересное сборище, вы не находите?
— Да, Ви, ты прекрасно всё организовала. Благодарю.
— Некоторое время назад появился тёмный король, а затем и его первый советник. У обоих были приглашения, так что охранникам пришлось их пропустить.
Мои уши дрогнули, благодаря за информацию и выражая любопытство. Интересно, как этой парочке удалось вырваться из круговерти дворцовых интриг, чтобы заявиться на Бал? Если, конечно, они не помирились… Нет, тогда бы пришли вместе. И всё равно тревожный знак. Тёмные на Совете? У воинов, обеспечивающих безопасность сегодняшнего мероприятия, кажется, выдался жуткий вечер. Эти двое здесь — большая угроза, чем вся Оливулская Империя. Однако это открывает уникальную возможность…
— Прекрасно.
Её уши удивлённо дрогнули, когда первая советница поняла: я действительно именно это имела в виду. Взгляд Ви стал неуверенным, будто она вдруг засомневалась: а не спятила ли Хранительница под влиянием тяжёлого стресса?
— Очень может быть, — буркнул Аррек. Вот уж кто никогда не опасался проникать в чужие мысли.
— Проводите меня к ним, Вииала-тор, — попросила я, игнорируя мужа. — Грех упускать такую возможность по промывке мозгов.
— Чьих? — опять подал голос Аррек.
— Как вам будет угодно, — вновь преувеличенно официально поклонилась Вииала и, рассыпая шлейф из изумрудных бабочек, направилась выполнять мою просьбу.
А я последовала за ней, таща на буксире упирающегося Аррека и размышляя, а так ли хороша идея: знакомить этих двоих с Вииалой, особенно когда она в таком настроении. Демонам и так сегодня здорово досталось, надо их поберечь… А если серьёзно, то последствия подобного «знакомства» непредсказуемы.
Однако Ауте, в том своём капризном воплощении, которое принято называть Судьбой, сочла нужным вмешаться в события. Делегация Высокого Дома Вуэйн — конечно, совсем случайно! — оказалась на нашем пути. Пришлось срочно перестраиваться на иную волну политической игры.
Первой с аррами столкнулась Ви. Надо отдать интриганам Эйхаррона должное, они среагировали на мою первую советницу гораздо сдержанней, чем те же оливулцы, провожавшие генохранительницу остекленевшими взглядами. Рубиус, одетый в чёрное, с огненными волосами, убранными под тёмный берет, изобразил что-то вроде поклона, перешедшего в сложный отступательный манёвр, когда Ви попыталась протянуть руку для поцелуя. Правильно, не стоит позволять ей к себе прикасаться. Этот дарай всегда был сообразительным. Заметив, как вздёрнулись в охотничьей стойке остроконечные ушки моей тётушки, я сплела фаталистичный сен-образ. Можно было лишь гадать, поможет ли бедняге его сообразительность, но помощь ему явно не помешает. Переглянувшись с Арреком, мы постарались оказаться между молодым Лиран-ра и плотоядно улыбающейся эль-леди.
Рубиус наградил Аррека (который являлся его подданным) пристальным взглядом, и я почти слышала свист, когда его мысли понеслись ураганом, в попытке вычислить все социальные подтексты происходящего. Затем Лиран-ра Дома Вуэйн перевёл взгляд на меня, явно собираясь отвесить поклон и сказать одну из тех ничего не значащих приветственных фраз, которыми принято обмениваться на официальных приёмах.
Я укрепила ментальные блоки. Это не помогло. Рубиус отшатнулся, побледнев, и только аррская школа политической корректности не позволила ему выразить потрясение более явно. Аррек, то ли не желая открывать лишнюю информацию, то ли просто сжалившись над своим молодым повелителем, прикрыл меня тонкой вуалью Вероятностных щитов. Но это, кажется, тоже не очень помогло.
— Леди Антея… что с вами случилось? — Голос огненноволосого дарай-князя был тих — он уже взял себя в руки.
Я улыбнулась своей самой таинственной улыбкой, стараясь не показывать при этом клыки.
— В преддверии сегодняшнего события я произвела некоторые… изменения в собственном сознании, ваша светлость. Ничего серьёзного.
— Она накачала себя наркотиками — эльфийский вариант, — сухо перевёл Аррек.
Фраза «ничего серьёзного» здесь была по меньшей мере неуместна, и все это понимали, но были слишком хорошо воспитаны, чтобы выражать свои сомнения вслух. Рубиус попытался спасти положение:
— Позвольте поблагодарить вас за приглашение, торра. Это… удивительное место. Не думаю, что я когда-либо видел нечто подобное. — Его слова не были простой данью этикету. Его глаза пробежали по мерцающим огням, по бесчисленным закутанным в белое тонким фигурам. Зрачки вдруг расширились, и я поняла, что дарай-князь перешёл на иной уровень восприятия, что он видит и чувствует тонкую вязь древнейших сенсорных образов, хрустальной паутиной окутывающих Зал. Мысли, и чувства, и жизни древних эль-ин оплетали всё вокруг, пронизывали каждую ноту, каждый порыв ветра. Большой Зал Эль-онн был наполнен идеями и образами, открывающими тем, кто способен видеть, суть философии моего народа. Я не думала, что Рубиус способен был это понять. Но он смог увидеть… и смог оценить красоту. Я склонила уши.
— Благодарю вас, — янтарные глаза встретились с многоцветными. — Могу ли я предположить, что княгиня Адрея тоже сегодня здесь?
— О да. На неё также произвело неизгладимое впечатление и это место, и… собравшаяся компания. Её светлость отошла взглянуть на какую-то совершенно особенную галерею, которую, как ей сказали, она просто обязана увидеть.
Я склонила голову на плечо Аррека, прижалась щекой. Устало закрыла глаза. Адрея арр Тон Грин была как раз одной из тех немногих, кто мог не только увидеть, но и понять, что же именно она видит. А если кто-то из наших, заинтересовавшись прекрасной Лиран-ра, додумается ей ещё и подсказать…
«Ты сама её пригласила, Антея. Принимай с достоинством последствия своих решений. И признай, что помимо потенциальной катастрофы это несёт в себе ещё и обещание очень интересного поворота событий. Не забывай, кто затесался среди дальних-дальних предков этой темнокожей красавицы».
— Хорошо, — я открыла глаза, отчуждённо, и, подозреваю, довольно странно посмотрев на Рубиуса. — Леди Адрея увидит то, что готова увидеть.
Аррек сделал странный рубящий жест, прервав уже начавшего задавать вопросы Рубиуса. Я сонно улыбнулась им обоим, понимая, что человеческая маска всё более соскальзывает с моего лица, открывая… Что?
— Лиран-ра арр-Вуэйн, позвольте представить вам, — я ухом указала на троих закованных в чёрное оливулцев, — Ворон — шпион. Грифон — герой. Орлина — ожившая легенда. Думаю, вы найдёте знакомство небезынтересным.
Затем чуть повернула голову, обдав соревнующуюся в невозмутимости троицу ироничным взглядом.
— Возлюбленные мои подданные, позвольте представить вам главу Великого Дома Вуэйн, Рубиуса. Он тоже… весьма известен в своей среде.
Аррек осторожно обнял меня за плечи свободной рукой, и я прижалась щекой к его груди, скользя взглядом по галереям. Рубиус, понимая, что происходит что-то из ряда вон выходящее, и не зная, как себя вести, попробовал продолжить светскую беседу.
— Я много слышал о вас, лорд Грифон, леди Орлина. Никогда не думал, что встречу во плоти…
Ворон, достаточно долго следивший за эль-ин, чтобы заразиться некоторыми нашими дурными привычками, вроде полнейшего презрения к этикету и светским манерам, перебил его (неслыханная, небывалая дерзость!), тихо и очень лично спросив меня.
— Антея, о чём вы сейчас думаете?
Никто не обратил внимания на столь явное нарушение правил приличия, когда я начала отвечать.
— Думаю? — Потёрлась щекой о мягкую ткань Аррековой рубашки. — О цикличности. О том, что всё, что когда-либо начиналось, приходит к концу и что любой конец является одновременно и началом. Я думаю о банальных глупостях, мой милый Ворон. Вы знаете, что всё это началось именно здесь?
— Что?
— Завоевание Оливула. В этом самом Зале, тридцать пять лет назад. Совет рассмотрел моё прошение и ответил положительно. Мама тогда закатила такую истерику… И я станцевала эль-э-ин. — Белый капюшон соскользнул с головы, Аррек успокаивающе коснулся губами моих волос. — И потом, пять лет спустя, здесь умерла Нуору-тор, и я стала Хранительницей. Ещё одно начало, которому давно пора положить конец…
В ушах всё громче и громче звенел детский плач.
— Уже скоро, — шепнула я.
— Что? — спросил Рубиус.
Руки Аррека напряглись, крепко прижимая меня к груди, отказываясь отпускать. Напряжённая, раскалённая энергия плескалась в Зале, танцуя по нашей коже, ища выхода. Что-то подсказывало, что переговорить с глазу на глаз с королём демонов и его первым не то врагом, не то советником я уже не успею.
Уже почти…
— Хранительница!!! — Крик взрезал напряжённое ожидание, события завертелись, сорвавшимся с тормозов смерчем понеслись к развязке.
Я отстранилась. Улыбнулась, чуть пьяно и нервно:
— Прямо по расписанию.
Аррек выругался.
Ранящая мельчайшими кристаллами льда вьюга ворвалась на галерею, ударила по нашим лицам, по нашим душам. Холод.
Ткань реальности была разорвана, грубо и торопливо. В образовавшуюся прореху грациозно прыгнул огромный седой волк. Мягко приземлился в нескольких метрах от нас, сделал два изящных бесшумных шага, разворачиваясь. На спине чудовища, плотно обхватив его бока ногами, сидела яростная эль-ин, с кожей чёрной, как самая тёмная ночь, и глазами цвета весенних фиалок. Когтистые ладони умело сжимали натянутый лук, коротко остриженные седые волосы были взлохмачены. И белоснежный комбинезон всадницы, и белая шерсть волка были испачканы в крови, оба они выглядели дикими, ощерившимися, только что вырвавшимися из смертельной ловушки.
— Хранительница! — Лейри скатилась со спины зверя, каким-то невероятным кувырком оказалась передо мной на одном колене, натянутая стрела смотрела в пол у самых моих ног. Запрокинутое вверх лицо приёмной дочери было искажено болью и яростью, уши прижаты к голове, клыки обнажены в беззвучном рычании. — Предательство! Демоны собираются напасть — сегодня! Здесь! Сейчас! Раниель заключил перемирие с Ийнелем на сегодняшний вечер. Они хотят воспользоваться твоим приглашением, чтобы изнутри открыть путь в Зал своим воинам.
Гигантский волк за её спиной присел на задние лапы, а когда поднялся, это был уже Зимний, окровавленный, с убийственной вьюгой, бушующей в фиалковых глазах. Приближаясь к нам, он чуть подволакивал заднюю ногу.
— Тёмное воинство уже занимает позиции. У нас больше нет времени.
Лидер Атакующих, как всегда, был одет в белое — единственный цвет, который он признавал. Я раздражённо тряхнула головой, отгоняя мысли о нём. Да, что-то в последней фразе было странное. Похоже, он обращался к кому-то другому, но я не могла сейчас разгадывать все эти загадки.
Хлестнула всех успокаивающим сен-образом.
— Всё в порядке. Нам всего лишь придётся сдвинуть расписание. Ждать до полуночи не имеет смысла.
Стремительный обмен взглядами. Лейруору отпрянула, опустив уши, на её лице мелькнуло отрицание. Аррек повернулся к ней, яростно зашипел:
— Доигралась?!
Нет времени со всем разбираться. Я вскинула руки, призывая силу Источника. И хлёстко, резко активировала древние, столь древние, что большинство эль-ин даже не подозревали об их существовании, защитные щиты, встроенные в стены Зала. Это были старые заклинания, сравнительно примитивные. Но, во имя Ауте, при такой мощи и не нужно особой изощрённости. Это были оборонительные укрепления из серии: «против стремительно падающей на тебя горы нет приёма».
Стены Зала задрожали. Вдруг, без всякого предупреждения, начали гаснуть светильники. Вииала, вскочившая при появлении Лейри на тонкие перила, чтобы лучше видеть из-за спин высоких оливулцев, не удержала равновесие и упала оттуда. В последнюю секунду ей удалось развернуть крылья, затормозить буквально в нескольких сантиметрах от пола и почти избежать синяков, обычных при столкновении падающего объекта с твёрдым препятствием.
— Дар!!! — Вопль моей прекрасной тётушки, оказавшейся в таком нелепом положении, разнёсся по всему залу, перекрывая готовую начаться панику и удивлённые возгласы: — Контролируй своё отродье!
Оливулцы затаили дыхание. Голокамеры испуганно опустились пониже, ожидая неизбежного взрыва.
Которого не произошло.
Гробовую тишину нарушил властный, смягчённый искренней иронией голос:
— Если ты думаешь, что Антею можно контролировать, то можешь попробовать, Ви. Я уже давно отказалась от бесполезных попыток.
Даратея тор Дериул скользнула на сцену в облаке белого шёлка и длинных чёрных волос. Чуть затормозила, чтобы поднять с пола свою старую подругу и на мгновение успокаивающе прижаться к ней. А потом подошла ко мне, остановилась, склонив голову набок, с затаённой улыбкой глядя на свою долговязую непутёвую дочь.
Зрители головидения, наверное, попадали из кресел. Матриарх клана Изменяющихся отнюдь не выглядит так, как положено чьей-то матери. Ритуальная траурная роба сидела на ней, как слишком большая ночная рубашка на худеньком ребёнке. Огромные серые глаза, узкое лицо, облако пушистых волос — Даратее нельзя было дать больше четырнадцати лет. Даже серебряная прядь на этот раз не портила впечатления юной хрупкости.
А потом она улыбнулась, и впечатление это разлетелось на тысячу осколков. Дети так не улыбаются.
— Ты совсем не выглядишь удивлённой, Антея. — В голосе — добродушный упрёк.
— Конечно нет, — я по-человечески пожала плечами. — Раниель не может не попытаться устроить пакость. Такие оскорбления, как то, что я нанесла ему сегодня утром, так просто не прощают.
Она кивнула. А затем вдруг порывисто обняла меня, сильно и отчаянно. Мир пошатнулся, я затрясла головой, пытаясь прогнать стоящий перед глазами туман, но мама уже отошла, усилием воли умело отодвигая эмоции на задний план.
Трагичность и внутреннюю красоту момента нарушил исполненный отвращения голос Зимнего:
— Я сейчас расплачусь. Да делайте же что-нибудь, Регент!
Вот гад.
Обожгла его презрительным взглядом.
— Я не богиня милосердия, чтобы выполнять вашу работу, Атакующий.
— Нет. Но ты ближе всех подходишь к параметрам божественности. Так что заканчивай себя жалеть и действуй!
— Он неисправим. — Мама улыбнулась глазами. — Иди.
Это было и благословение, и приказ. Я повернулась…
— Нет!
Аррек попытался двинуться наперерез, но рядом с ним вдруг оказались Зимний и Бес. Дарай-князя в мгновение ока скрутили, поставив на колени и заломив руки назад. Краем глаза я увидела, что Раниель-Атеро и ещё один древний удерживают в таком же положении отца — Ашен застыл, не сопротивляясь, но в устремлённом на меня взгляде сине-зелёных глаз была тоскливая безнадёжность. Вииала мягко обняла крыльями маму.
— Какого? — Рубиус был готов к бою, но явно не понимал, на кого обрушивать огненный ад.
Я проскользнула мимо него, одарив на прощание улыбкой застывшего в шоке Ворона. Разбежалась, вскочила на ограду балкона, оттолкнулась…
Падение было недолгим и прекрасным. Распахнувшиеся золотые крылья легко приняли мой вес и позволили взмыть в воздух. Галереи и балконы проносились мимо всё быстрее и быстрее, таинственно мерцающие огни слились в сплошные полосы призрачного света. Я заложила петлю.
Затем, ощутив тяжесть древнего, гневного взгляда, повернулась и увидела тёмного короля и его первого советника, окружённых обнажившими оружие Атакующими. В прощальный сен-образ, посланный разъярённой парочке, я вложила все запасы стервозности, какие только нашлись в моей достаточно богатой на это добро душе.
Было бы неразумно тащить такой груз с собой в посмертие. Верно?
А потом я начала танцевать.
Это уже стало дурной традицией: в день Совета в Большом зале танцевать Жизнь и Смерть в Ауте. Но раньше я была так молода…
Молодость. Как там сказал Иннеллин?
«Жить, как будто ты никогда не умрёшь. Любить, как будто тебе никогда не делали больно. Доверять, как будто тебя никогда не предавали. Танцевать, как будто на тебя никто не смотрит».
По крайней мере последнее я ещё умела.
В этом танце не требовалось ничего сложного, ничего прихотливого или нарочитого. Каждое движение было строгим и выверенным. Каждый жест являлся вещью-в-себе, высшей ценностью, не требовавшей подтверждения. Ноги спокойно ступали по отвердевшему воздуху. Сосредоточенность и напряжённость каждого шага, каждого взмаха руки.
Должно быть, со стороны казалось, что я веду за собой Музыку, заставляя свирели, певшие на ветру, откликаться на тень своего желания. Должно быть, со стороны я выглядела чуждым, потусторонним существом. Должно быть…
Да какая разница, как танец выглядит со стороны?
Изнутри это выглядело… холодно. Антея тор Дериул-Шеррн умирала. Её личность растворялась под наплывом чужих чувств и воспоминаний, намеренно принесённая в жертву. Я была проводником, холодным, непреклонным, уводящим вас в царство мёртвых.
Бесстрастно и неумолимо движения танца смывали всё, что ещё во мне было человеческого, оставляя вынырнувшую на зов музыки… богиню.
То, что должно случиться дальше, уже не имело особого значения.
Однако…
Однако мне хотелось, чтобы всё прошло… красиво. С надломленной эльфийской трагичностью и соответствующим декором.
Уж что-что, а соответствующий декор эль-ин умели обеспечивать как никто другой!
Я парила в абсолютной темноте, покачиваясь на потоках воздуха. Зал растворился в первородной бездне — безграничной, бездонной, всепоглощающей тьме.
Единственными источниками света в царстве тени были эль-ин. Каждая облачённая в длиннополый плащ фигура сжимала в обеих ладонях прозрачную, наполненную серебристым вином пиалу. В каждой чаше плавал, отбрасывая надломленные блики, маленький серебристый язычок пламени.
Ветры, живущие в Зале, играли что-то хрупкое, торжественное. Один за другим эль-ин расправляли крылья и срывались в тёмную бездну, бережно сжимая в руках чаши. Невидимые носители света, они медленно летели по кругу, вдоль галерей и террас, всё выше и выше, постепенно сужая круги и по спирали приближаясь к центру.
Танец серебряных светлячков во тьме ночи. В этом было что-то феерическое и потустороннее.
Моё тело начало светиться. Сначала немного, а затем всё больше и больше, будто я проглотила гигантскую серебряную луну. Источник взмывал из глубин моего тела, готовясь покинуть ненадёжную оболочку. Ауте, надеюсь, голокамеры всё это фиксируют. Жаль будет, если столь потрясающее шоу пропадёт даром.
Музыка нарастала в рвущем душу крещендо… А потом вдруг затихла. Передо мной, раскинув белоснежные крылья, застыла Лейруору тор Шеррн.
Ей полагалось быть спокойной и безмятежной, но опытный взгляд мог заметить следы напряжения на тёмном лице. Я подбадривающе улыбнулась. Осторожно расстегнула перевязь меча, в последнем немом извинении коснулась губами ножен. Молча передала одушевлённое оружие своей Наследнице. Сергей хотел остаться ближе к Эль. С тех пор как Нефрит стала излюбленной маской богини, её бывший спутник считал своим долгом «присматривать» за зеленоокой арр-леди, пока та не разберётся с собственным посмертием…
Лейри с величайшим почтением приняла клинок. Замерла в поклоне. Пристроила ножны у себя за спиной.
Пауза затягивалась. В фиалковых глазах всё явственней проступало смятение.
— Мама? — Её голос впервые за очень долгое время прозвучал совсем по-детски.
Как всегда. Всё, ну абсолютно всё приходится делать самой.
— Всё будет в порядке, дорогая. — Сама поразилась доброму, успокаивающему, какому-то неуловимо божественному звучанию своего голоса. — Ты справишься.
Слова разнеслись по всему гигантскому Залу. Голокамеры, без сомнения, разнесли их по всей Империи. Пора.
В моей светящейся изнутри лунным серебром руке медленно материализовалась прохладная тяжесть кинжала-аакры. Несколько мгновений я потратила, проводя тщательнейшее изменение ритуального оружия: убить вене отнюдь не так просто, а затягивать и без того затянувшуюся на десятилетия комедию мне не хотелось.
Вложила в руки Лейри пылающий холодом клинок. Затем взяла чуть дрожащие чёрные ладони в свои, ни на минуту не выпуская из виду затравленно-решительного фиалкового взгляда.
Водоворот кружащихся в темноте свечей взмыл ввысь, когда миллионы эль-ин одновременно напрягли крылья.
Я рванула на себя руки приёмной дочери, одновременно подаваясь ей навстречу.
Вместе с кровью из моего тела хлынула, обжигая сиянием, энергия Источника. Боль была недолгой.
Я ждала освобождения, но было лишь удивление одиночества: Эль покинула меня, и в последние секунды жизни я вновь смотрела на мир серыми, такими слепыми, смертными глазами. Какое… странное чувство… эта….
* * *
…пустота…
В ту неуловимо краткую долю секунды, когда божественный свет уже покинул старый сосуд, но ещё не завладел новым, Эль вгляделась в обращённые к ней в страхе или же в религиозном экстазе лица.
А потом она заговорила.
Это был… странный разговор. Разум богини был кардинально отличен от разума простых бессмертных. Не говоря уже о смертных. Ей было гораздо сложнее понять своих детей, чем, скажем, Кесрит тор Нед’Эстро понять своего кота. Она заговорила с ними одновременно со всеми, потому что не могла представить, что может быть иначе, что каждому существу можно было бы выделить отдельное время. Впрочем, это не помешало ей сказать каждому существу именно то, что ему необходимо было услышать.
— Мама?
— Виор?
— Ох, мам, ну ты и вырядилась! А если они испугаются и улетят?
— От меня? Не дерзи, девчонка! И как ты додумалась сунуться тогда к тор Дериул?
— Ну-уу… — Виор, такая же юная и самоуверенная, как и в тот день, когда она налетела на клинок своей тётки, недовольно дёрнула ухом. — Не рассчитала сил. Подумаешь. С кем не бывает.
— Со всеми остальными, — прошипела Вииала. На глаза навернулись слёзы, но она лишь гордо вздёрнула подбородок. Дочь не должна видеть её слабости! И тут же вновь пришла старая вина: если бы она не скрывала свои слабости так тщательно, если бы она как-то убедила глупую девчонку, что есть вещи, справиться с которыми просто невозможно…
— Мам, прекрати, — Виор тряхнула головой, заставляя спускающиеся до колен чёрные косички затанцевать по плечам. — Ну сколько можно? Да, ты виновата. Да, Антея виновата. И Раниель-Атеро, потому что не научил. И Зимний, потому что не успел. И все остальные тоже, просто потому, что выжили. Но, может быть, ты наконец поймёшь, что в моей смерти прежде всего виновата я сама?
— Я это отлично понимаю, — сухо заверила её Ви.
— Тогда, может, перестанешь терроризировать саму себя и всех окружающих?
— Не перестану, — воинственным тоном заявила Вииала Великолепная. — Может, я это делаю не от непереносимого горя, а просто из природной вредности. Может, терроризировать окружающих доставляет мне искреннее, ни с чем не сравнимое удовольствие!
— Вот это уже ближе к истине! — Виор улыбнулась, и ясно было, что она не поверила ни единому слову. Затем улыбка стала плутовской. — Знаешь, тебе нужно отвлечься. Завести ещё детей, — провозгласила девушка. — И не меньше дюжины. А то если всё твоё внимание будет сконцентрировано на одном-единственном чаде, у бедняжки не выдержит психика. Не все же такие устойчивые, как я!
— Виор!!!
— Лорд Грифон.
— Кто?
— Мы не знакомы. Но, должна заметить, я очень и очень на вас сердита. А когда я сердита, это обычно ничем хорошим не заканчивается.
— Да ну?
— ДА!
Несколько секунд оливулец приходил в себя, пытаясь вновь восстановить способность мыслить, почти уничтоженную мощнейшим присутствием, вторгшимся в его сознание.
— Много лет назад вы тоже позволили себе рассердиться. Не без причины, но когда это кого оправдывало? Ваш гнев вылился в слова и поступки, и так получилось, что эти слова и эти поступки оказали влияние на окружающих, а позже — на их потомков. И в результате… мы имеем то что мы имеем сегодня.
— То есть вы намекаете, что это моя вина?
Она задумчиво посмотрела на смертного.
— Действия не бывает без противодействия. Поступки не бывают без последствий. Понятие «вина» вряд ли здесь применимо. Но есть ещё понятие «ответственность», и я думаю, оно вам более знакомо.
Он молчал.
— Я могу показать вам, какие поступки привели к каким последствиям. Я могу дать знания и навыки, могу научить видеть цепи, тянущиеся из прошлого в будущее. И я не буду контролировать, что вы попытаетесь с этим знанием сделать.
— А что вы требуете взамен?
— Взамен — вы останетесь жить. И будете действовать так, как требует от вас ваше чувство ответственности.
Ему даже не пришло в голову, что она может обманывать, готовить ловушку. С существами такого порядка это просто смешно. Она была настолько выше глупых игр…
Ответственность.
Смерть легче пёрышка. Долг тяжелее скалы.
Оливулцы умели выбирать героев.
— Я согласен.
— Раниель.
— Давно не виделись, о божественная.
— Давно, — в её взгляде невероятным образом смешались терпение и раздражение. Если ты сочетаешь в себе миллиарды личностей, можно позволить некоторую амбивалентность. — Но ты, похоже, ничуть не изменился.
— Прости, что покусился на то, что принадлежит тебе, божественная. Опять.
— Ты так ничего и не понял.
Рубиновые глаза блеснули. Давным-давно, когда многоцветная лишь начала осознавать себя, он и те, кто пошёл за ним, отказались подчинить себя этой новой силе. У них был иной путь.
— Это ты ничего не поняла.
Она заломила бровь — демонстративно человеческий жест, который его величество уже видел однажды.
— Я мог бы полюбить её, — задумчиво протянул король демонов.
— Ты уже её полюбил. Как и всех остальных моих избранниц.
— А я и не спорю, — не ясно было, к чему относится последняя реплика.
Они помолчали.
— Ты повзрослела.
— А ты — нет.
— Глупо получилось.
— Как всегда.
— Леди Адрея.
— Невероятно, — шепнула дарай-княгиня, зачарованно изучая появившееся перед ней существо. Все чувства говорили ей что-то… невозможное. То, чего быть просто не могло. То, что можно было описать только словом «бог».
— В точку.
Адрея арр Тон Грин привыкла доверять своим чувствам, и не без причины. А поскольку то, что она видела и ощущала в этом странном месте, уже поставило её мир с ног на голову, значит… значит, не будет ничего плохого, если вышеупомянутый мир перевернётся ещё пару раз.
— Очень практичный подход, — признало существо. — Но вообще-то я хотела поговорить о генеалогии. В частности, об одном из ваших довольно отдалённых предков…
Музыкальная фраза-символ, которыми Драконы Ауте обозначали свои имена.
Он проявил грубость, ответив на человеческом наречии.
— Многоцветная.
— Не сердись на меня, о могучий.
— Да пошла бы ты… о божественная.
Существо, которое Антея тор Дериул-Шеррн весьма фамильярно называло Бесом, чуть склонило голову в приветствии.
— Мы знаем тебя.
Она поклонилась в ответ.
— Я знаю вас.
Тишина. Затем:
— Если вы пересечёте мой Путь, то ваш прервётся.
Ещё один поклон. Они поняли друг друга.
— Ворон.
Оливулец резко повернулся на звук смутно знакомого голоса. Абсурдное облегчение, которое он вопреки всякой логике испытал, услышав этот голос, мгновенно исчезло, стоило взглянуть в многоцветные глаза. Та, что посмотрела на него в ответ, имела мало общего с Антеей тор Дериул.
Поняв что-то, побледнел.
— Ты сейчас говоришь со всеми, кто здесь есть.
— Да.
— И ты вмешиваешься в их сознания.
— Да.
— После этого с Сопротивлением будет покончено. Может быть, кто-то ещё будет трепыхаться, но останется только видимость, суть уже потеряна. Мы не сможем, да и не захотим вас уничтожить.
— О да.
— Будь ты… вы… все вы прокляты!
Она улыбнулась.
— Ты очень хорошо научился нас понимать.
Оливулец отшатнулся.
Затем:
— Мы… станем частью тебя?
— Не знаю, — она подошла почти вплотную, коснулась когтистой рукой. — Это зависит в основном от вас. В большинстве религий слияние с абсолютом — дело личного выбора каждого. Мне достаточно, чтобы меня просто прекратили убивать.
Он твёрдо отвёл её руку.
— Я не хочу.
— Как я уже сказала, это дело личного выбора.
— А… Императрица?
— Она теперь для вас потеряна.
— Ты говоришь так, будто это великая трагедия.
— А для вас это и есть трагедия.
Молчание.
— Боюсь, что я тебе верю. А это значит, что она выиграла, не так ли?
Богиня улыбнулась, как улыбаются только боги.
— О да.
— Даратея.
Мать Изменяющихся открыла глаза, пытаясь хоть на мгновение сбросить сковывающую по ногам и рукам усталость. Этот танец был очень сложным и, похоже, не прошёл для неё даром.
— Лежи, — рука богини надавила ей на плечо, укладывая обратно. — Я только заскочила сказать, что ты справилась.
— У меня получилось?
— Да.
Тёмная армия, уже собравшаяся было, несмотря ни на что, штурмовать ощетинившуюся неприступными щитами твердыню эльфов, вдруг оказалась вынесена за пределы Эль-онн, аккуратно возвращена домой.
— Не мешайте. Мы сейчас заняты.
— Да, Многоцветная.
А что ещё им оставалось сказать?
— Приветствую, о мой пламенный холод. — Губы женщины, погибшей много лет назад во время Эпидемии, изогнулись в печальной улыбке.
— Так… — Зимний мгновенно понял, что происходит, и наметил план действий. — Она надолго тебя отпустила?
— Вообще-то я должна провести тебя в одно место, как можно скорее…
— Заморожу время, — он был сама деловитость. — На пару суток меня хватит. Пойдём, в конце этой галереи есть проход в закрытые покои.
— Но…
Беловолосый воин подхватил свою вернувшуюся на мгновение из царства смерти жену на руки и, не слушал неискренние протесты, понёс её прочь из зала. Да и протестовала Дайронэ весьма неубедительно. Богине оставалось лишь беспомощно смотреть на это безобразие.
— Эй…
— Присаживайся, о божественная.
Она села рядом, положила голову ему на плечо.
Раниель-Атеро улыбнулся, без труда вслушиваясь в миллионы разговоров, которые доверчиво прижавшееся к нему существо вело сейчас в этом Зале.
— Ты и вправду повзрослела.
Богиня промычала что-то нечленораздельное и, кажется нецензурное. Потом спросила:
— Может, ты всё-таки согласишься стать королём Эль-онн, а?
— У народа (на древнем языке это многозначное слово передавалось звукосочетанием «in») только один король, и ты прекрасно знаешь, что это не я.
Она его ударила. Не слишком сильно, но чувствительно. Раниель-Атеро понимающе хмыкнул:
— Он опять создаёт вокруг себя трудности?
— Этот твой, твой… — Богиня, казалось, не могла найти подходящий сен-образ, который бы выразил и степень родства двух бледных черноволосых мужчин, и её отношение к тому из них, глаза которого сияли адским пламенем. — Он невыносим!
— Угу.
— Отвратителен.
— Несомненно.
— Груб, и невоспитан, и слишком много о себе воображает. Он заносчив.
— Точно. — И этак задумчиво: — Где-то я эту литанию уже слышал.
— Я и так знаю, что не оригинальна! — Потом уныло: — Я его совсем не понимаю.
— Уверен, — синеглазый чуть отстранился, предвидя ещё один удар. — Это вполне взаимно.
Удара не последовало.
— Если не хочешь быть королём, может быть, согласишься стать Хранителем?
— Не глупи.
— Ты ничуть не лучше его!
— Только при Даратее смотри такого не ляпни.
— Я что, похожа на самоубийцу?
Теперь она легла, устроив голову у него на коленях. Древний осторожно провёл чёрными когтями по густым волосам:
— Что с девочкой?
Она сразу поняла, о ком речь.
— Обидно. Потерять её так рано. Смертные выбрали чудовищно неудачный момент, чтобы напустить на нас Эпидемию. Хотя… она не стала бы тем, кем стала, если бы не прошла через всё это.
— И всё же, что ты решила?
— Дам мальчишке шанс. Может быть, у него получится.
— Стоит ли?
— Если выгорит, они получат ещё несколько столетий, такая пара за это время успеет очень и очень многое. Он даже может уговорить её на детей. А если не получится… Я в любом случае получаю их обоих. Можно будет дать им второй шанс. Хотя при реинкарнации столь многое теряется…
Раниель-Атеро помолчал. Затем кивнул своим мыслям. Король прав. Она всё ещё была слишком молода. Но она быстро училась.
— Аррек арр-Вуэйн.
Дарай-князь резко вскинулся, выпрямился. От эмоционального и энергетического истощения арра шатало. Проклятый танец не прошёл для риани даром, но, похоже, Даратея выполнила свою часть. По крайней мере то, что он был всё ещё жив, неопровержимо об этом свидетельствовало.
Видящему Истину не потребовалось много времени, чтобы сообразить, кто перед ним и что из этого следует.
— Ты позволяешь нам попытаться?
— Да. Остальное зависит от тебя.
Повинуясь разрешающему жесту богини, вперёд вышли Тэмино тор Эошаан и Смотрящий-в-Глубины. Встали рядом с Арреком, исполненные и уважения, и собственного достоинства. Дарай-князь усилием воли сдержал вздох облегчения. Рано. Самое сложное ещё даже не начиналось.
— Смертный! — голос Многоцветной хлестнул жаром и холодом. — Помни. Она должна принять решение сама.
— Рад бы забыть, — процедил он сквозь зубы, стараясь уследить за сложнейшим узором, который уже начали плести стоящие рядом, — но вы с Антеей, без сомнения, найдёте способ напомнить!
— Лейруору…
— Моя богиня.
— Пора.
Сноп света, лишь на долю мгновения задержавшийся в воздухе между двумя женскими фигурами, устремился в ожидающий его юный сосуд. На этот раз воссоединение произошло легко и естественно: точно рука нырнула в сшитую на заказ перчатку. Ни в теле, ни в разуме новой жрицы не пришлось производить излишних изменений. Даже глаза девушки остались всё того же насыщенно-фиалкового цвета.
Предназначенное свершилось.
* * *
.
Гости уже собрались. Или — в некоторых случаях — их собрали. Интересно, был ли в истории Оливула хоть один Бал Сотворения, на котором цвет высшего общества Империи присутствовал бы в оковах?
Какая разница? Если раньше не было, теперь будет. Всё когда-нибудь случается в первый раз…
Со смиренной иронией взмахнула ушами, принимая бытие таким, какое оно есть. Даже при желании я не могла бы винить кланы за несколько экстремальные меры безопасности. Оливулские «гости» — это не только представители (немногих) оставшихся в Империи благородных фамилий, но и лидеры разной степени радикальности освободительных движений. Чтобы передать им «приглашения», был организован самый полномасштабный за всю историю эль-оливулских отношений антитеррористический рейд. Воины Хранящих посреди ночи врывались в древние резиденции, громили дома и дворцы. Было ликвидировано рекордное число подземных бункеров и секретных астероидных баз. Империя, потрясённая размахом облавы, застыла на грани открытого бунта: казалось, ещё немного, и люди, не выдержав, поднимут самоубийственное восстание.
Напряжение достигло желаемого уровня. И — остановилось на этом уровне.
Объявлений об ожидаемых казнях не последовало. Не последовало ни репрессий, ни новых обысков, вообще ничего. Просто… несколько тысяч людей пригласили на Бал.
Оливулцы уже достаточно давно имели дело с эль-ин, чтобы не предполагать сразу самое худшее. Если мы говорим, что всё дело в вечеринке, значит…
Окончательно сбитых с толку террористов притащили в Шеррн-онн. В сердце клана Хранящих, святая святых, куда людей обычно не допускали ни под каким предлогом. И вместо ожидаемых пыток и тюремных камер их встретила армия парикмахеров, портных и стилистов. В конце концов, не могли же мы позволить этим смертным варварам выглядеть неподобающе в столь важный вечер!
И тем более мы не могли позволить им сотворить что-нибудь героическое и чудовищно глупое. Сегодня в этом Зале соберутся Матери всех кланов Эль-ин, будут представлены все генетические линии. Не хватало ещё, чтобы борцы за свободу активировали какое-нибудь очередное биологическое оружие (во время вчерашнего рейда были конфискованы довольно… любопытные образцы) или протащили на банкет новую разновидность бомбы. Поэтому каждый из оливулских «гостей» был так густо опутан заклинаниями, что из-под многочисленных ментальных слоёв было практически не разглядеть их собственной ауры. Вряд ли многие из бедняг догадывались о том, сколь серьёзные меры безопасности мы приняли. Ведь такого рода оковы почти не проявляются внешне и почти не ограничивают свободу объекта… пока этот объект не делает ничего подозрительного, разумеется.
Я стояла за полупрозрачным занавесом, скрывающим проход на балкон, и пыталась убедить себя, что совсем не волнуюсь. Нет, правда. Честное слово.
Я спокойна.
От моего спокойствия сейчас стены рушиться начнут.
После унизительно долгих колебаний подняла руку с полированными золотыми когтями, чтобы отбросить занавес — и не без облегчения обернулась, услышав за спиной странный шум.
Люди, за которыми я посылала, прибыли.
— Ворон. Грифон. Орлина. Спасибо, что пришли, — благодарно взмахнула ушами в сторону эль-воинов, конвоировавших смертных.
— А у нас был выбор?? — рявкнул Грифон. Рык свежевоскрешённого национального героя звучал… внушительно. Очень. Похоже, ему устроили краткий обзор новейшей истории Оливула. Или не столь уж краткий.
— Отложите свой праведный гнев до завтра, сейчас нам не до него, — рассеянно попросила я, нервно прядая ушами в ответ на доносящиеся из-за занавеса звуки музыки.
Ворон хмурился. То есть мимика его оставалась безупречно бесстрастной, но, зная, что искать, я без труда обнаружила следы беспокойства и напряжённой работы мысли. Оперативник СБ не понимал, что происходит, но знал об эль-ин достаточно, чтобы уловить витавшее в воздухе истеричное напряжение. Я проигнорировала его вопросительный взгляд.
— Ты… — гневно начал Грифон и вдруг неожиданно поправился: — Вы, быть может, и считаетесь сейчас Императрицей, леди, но праздновать гибель тысяч людей этим… этой пародией на Бал Сотворения…
Ворон поднял руку и коснулся локтя древнего оливулца, заставив того удивлённо замолчать. Герой, кажется, не привык к тому, что его прерывали. Изумление во взгляде, брошенном на молодого «потомка», было почти яростью. Видимо, ожившая легенда была отнюдь не в восторге от всяких желторотых «коллаборационистов». Но гнев потух, так толком и не вспыхнув, когда Грифон понял, что его полностью игнорируют. Всё внимание Ворона было направлено на меня.
— Эль-леди, вы выглядите прекрасно. Очень… отрешённо. — Если эль-ин прилагает усилия, чтобы быть красивой, надо показать, что вы это цените, ваше молчание сочтут за оскорбление. Ворон начал с комплимента, в полном соответствии с нашим этикетом. Я приняла это благодарным взмахом ушей, которые тут же неуверенно дёрнулись, когда он сказал про «отрешённость». Где этот смертный научился так хорошо нас читать? — Вам идёт белое. Хотя я не помню, чтобы видел этот цвет на вас раньше. Разве эль-ин не предпочитают свои собственные цвета?
Мои глаза потемнели, когда он сразу же, с первой попытки, угодил в точку. Когти рефлекторно выскользнули из кончиков пальцев на несколько сантиметров и тут же втянулись обратно до привычной длины.
— Сегодня — особенный случай. Очень особенный, — взмахом ушей приказала закрыть тему, и, как ни странно, жест был понят. Похоже, я не ошиблась в этом молодом человеке.
— Да, эль-леди, — он произнёс это с мягкостью, которую незнающий мог бы принять за доброжелательность. Почти нежность.
Грифон, хотя и был незнающим, обладал достаточным опытом, чтобы почуять неладное. Если вначале осторожной Орлине пришлось чуть ли не силой удерживать темпераментного героя, то теперь он сам вдруг впал в задумчиво-наблюдательное настроение, которое обеспокоило меня больше, чем любые вспышки ярости. Он всё ещё оставался абсолютно невежественным там, где дело касалось произошедших за последние века изменений, но, похоже, был полон желания сначала подумать, а потом уже действовать. И встретившись с его внимательным, пугающе умным взглядом, легко было поверить: всё, что писали об этом человеке в исторических книгах, — правда. Он может стать проблемой.
Или решением.
С некой абстрактной точки зрения я даже симпатизировала ему. Что за кошмар: принять героическую смерть и оказаться жесточайшим образом воскрешённым. Да ещё по ошибке, во имя Ауте и всех её порождений! Проснуться века спустя после того, как умерли все, кого ты знал и кто был тебе дорог. И обнаружить, что с Империей, ради которой ты не щадил ни своей, ни чужой крови, случилось то… что случилось. На самом деле он удивительно достойно всё переносил. Сверхъестественная стабильность. Я бы в сходных обстоятельствах, даже при всей хвалёной гибкости вене, давно бы билась в истерике. Или, что более вероятно, била окружающих. Да, с абстрактной точки зрения его можно было пожалеть.
Увы, Теи никогда не были склонны к абстракциям. Мы удивительно конкретные существа. Этот… человек в буквальном смысле слова приложил руку к тому, чтобы менталитет Оливулской Империи сформировался так, как сформировался. Он, даже в большей степени чем те, кто отдал и выполнил приказ, был ответствен за бездумное использование этими высокомерными тварями биологического оружия. Логично или нет, но я винила Грифона Элеры за то, что сразу после открытия Врат на Эль-онн они бросились нас завоёвывать. А когда не получилось, не раздумывая обрушили на мой народ Эпидемию. И цвет эльфийского общества оказался выкошен в результате сознательно осуществлённого людьми геноцида.
Всё, что случилось потом, корнями упиралось вот в этого высокого легендарного человека и его деяния. Вот пусть он теперь и расхлёбывает!
Укрепившись в своём решении, фаталистично взмахнула ушами.
Ауте станет милой и пушистой прежде, чем Антея тор Дериул-Шеррн начнёт сочувствовать оливулцу. Dixi. И это — ещё одна причина, по которой я должна уйти. Лучше так, чем, подобно Ийнелю и другим древним, тысячелетиями носить в себе не находящую выхода ненависть.
— Грифон, — сделала шаг ему навстречу, парируя испытующий взгляд точно таким же. Склонила голову набок, поправила выбившуюся из-под шёлкового капюшона прядь. — Ситуация… много сложнее, чем вам сейчас представляется. Не предпринимайте ничего, пока хоть немного не разберётесь в происходящем. Ни в коем случае не предпринимайте ничего сегодня вечером, — это не было просьбой, это было приказом, приказом того, кто имел полное право приказ отдавать. — И… удачи.
Они не поняли. Но они испугались. Смертные не так безнадёжны, как может показаться.
Я отвернулась. Подняла тонкую когтистую руку, совсем переставшую дрожать, и нежно отбросила занавес в сторону. Глубоко вдохнула свежий, пахнущий морем и почему-то апельсинами воздух. Шепнула:
— Смотрите.
На это стоило посмотреть.
Большой Зал Шеррн-онн в день Совета… потрясал.
Он был огромен — но это слово слишком пресно, слишком обыденно, чтобы передать всю бескрайность простирающегося перед нашими глазами пространства. Сегодня свет был притушен. Зал утопал в тенях и мягких бликах от покачивающихся на ветру светильников, но и в солнечный день ты с трудом мог различить противоположные стены — так велико было расстояние между ними. Что же до пола и потолка, я не уверена, что в этом месте они вообще существовали.
Но самое удивительное — это эль-ин. Тысячи эль-ин. Миллионы эль-ин. Высокие, утончённые, стремительно-гибкие фигуры, беззвучно скользящие по балконам и террасам, будто причудливой резьбой, покрывающим стены Зала. Точно облако тропических бабочек, слетевшихся со всех Небес ради самого главного танца. Буйные гривы, огромные миндалевидные глаза, пылающие во лбах живые камни. В любой другой день у вас в глазах зарябило бы от яркости крыльев, от затейливых индивидуальных и клановых одежд и макияжа.
Не сегодня. Не сегодня.
Они не распускали многоцветные крылья. Они скрыли под капюшонами длинные волосы. Они все, все как один были одеты в длиннополые плащи. Снежно-белого, удивительно чистого цвета.
Миллионы высоких, тонких фигур в струящихся белых одеяниях, беззвучно скользящих среди причудливых теней и призрачной музыки. Они казались призрачными, нереальными, точно забытый сон. Они казались такими… такими далёкими.
— О Ауте… О милосердная. О Вечная Юная…
Полный траур. Все кланы, все генетические линии надели священное белое. Такого Эль-онн не знала уже очень и очень давно. Невероятно. После всех этих лет мой народ наконец позволил себе горевать о любимых, потерянных во время Эпидемии. Быть может, сегодня мы попытаемся отпустить призраки, так долго витавшие за нашими спинами.
Может быть, мы даже попытаемся простить.
Я, впрочем, сомневалась, что последнее у нас получится.
— Антея-эль?
Ворон. Кажется, он не в первый раз меня окликал. Медленно повернулась к смертному, обожгла его потусторонним, совершенно нечеловеческим взглядом.
— Что-нибудь… не так? — Он чувствовал, не мог не чувствовать, что привычный мир плохих захватчиков-эльфов и отважно сражающихся с ними непокорных людей летит кувырком. Установки и представления, такие простые, такие ясные и уютные, вдруг зашатались, и смертные не могли понять, как и почему это происходит.
— Белый — цвет траура, — мягко шепнула я, объясняя всё и не объясняя ничего. Вновь повернулась к залу, прижавшись щекой к арке прохода. Пила дивное зрелище, как пьют старое вино и апельсиновый сок, — медленно, смакуя каждый глоток.
Среди закутанных в белое эль-ин особенно ярко выделялись фигуры гостей. Их всех собрали на одном уровне в целях безопасности. Их же собственной.
Оливулцы — в своих официальных полувоенных комбинезонах угольно-чёрного, сливающегося с тенями цвета. Их массивные фигуры казались скоплениями темноты, а мрачные лица и эмоции лишь усиливали впечатление. Контраст со светлой печалью моего народа был поразителен и очень драматичен.
Я без труда нашла нескольких дарай-князей, с непроницаемыми лицами наблюдающих за происходящим с боковой галереи. Аристократичные фигуры, завёрнутые в свои собственные персональные радуги. Перламутровое сияние выделяло их среди всех остальных, приковывало взгляды. Мне пришло на ум сравнение со светлячками, затерявшимися среди феерии ночных мотыльков.
Были и другие гости, но они казались потерянными, одинокими. Резали глаза, были удивительно не на месте. Слишком грубые, слишком яркие, слишком… вульгарные для того, что послужило поводом для этого собрания. И было очень важным и очень личным делом моего народа. Прекрасно. Именно этого впечатления я и добивалась.
В своём саду гостей я угощу
Кузнечиками на обед.
Пусть знают, как ходить
Ко мне
Без приглашенья!
Он сопроводил продекламированное вслух совершенно уморительным сен-образом, подробно описывающим, как все эти исполненные собственного достоинства гости ловят удирающих из тарелок кузнечиков. Против воли я хихикнула и лишь затем, не без труда придав лицу возмущённое выражение, повернулась к Арреку.
И подавилась порицающей тирадой, зачарованно глядя на это великолепное создание.
Разумеется, в день всеобщего траура Консорт Хранительницы и не подумал надеть белое. Какое там! Уверена, он специально проследил, чтобы в костюме не оказалось ни одной белой нитки. Более того, весь его наряд оставлял впечатление какой-то нарочитой… неофициальности. Так можно было одеться на пьяную вечеринку в не очень приличной компании, но никак не на выход в высший свет.
Облегающие — очень облегающие! — чёрные штаны, дополненные высокими, до середины бедра, чёрными же сапогами. Впечатляющая коллекция холодного оружия, украшающая охватывающий бёдра широкий чёрный пояс. Камзол, или куртка, или хотя бы жилет вызывающе отсутствовали. Нарочито небрежно заправленная рубашка была наполовину расстёгнута, позволяя всем желающим любоваться перламутровыми переливами дарайской кожи. Разумеется, рубашка была совершенно невозможного цвета: пурпурно-винная, огненная. Яркая. Должно быть, сделана из какого-то необычного материала, потому что ткань обладала удивительным свойством: она не была прозрачна, но пропускала перламутровое сияние кожи, позволяя свету распространяться вокруг, но полностью изменяя его спектр. Никогда раньше не видела рубина, который сиял бы насыщенной неразбавленной тьмой, но именно такое создавалось впечатление: будто ярко-красная ткань каким-то образом порождала тени, причудливо игравшие вокруг фигуры юного князя.
Одежда оттеняла светлую, играющую перламутровым блеском кожу, подчёркивая сумрачно-угрожающую красоту. Чёрные волосы рассыпались по плечам не хуже эльфийской гривы: казалось, они самим своим существованием отвергали понятие «расчёска». Единственная драгоценность — сверкающая в левом ухе серёжка. Огромный кровавый рубин, варварский и прекрасный. В серых глазах кипели, сталкиваясь, стальные льдины. А в правой руке он небрежно держал наполовину пустую бутылку вина. Судя по всему, недостающая половина напитка была вылита на рубашку, чтобы добиться столь… сногсшибательного запаха.
Общее впечатление создавалось просто чудовищное. Что-то, менее соответствующее понятию «тихий траур», представить себе было просто невозможно.
Я сглотнула, сообразила, что стою, пожирая его глазами, попыталась собраться с мыслями. Обнаружила, что мысли текут в направлении: «а не удастся ли выкроить пару часиков и удалиться куда-нибудь, где не так людно?» Обречённо вздохнула. Тридцать лет в браке, а по-прежнему он способен одним своим видом творить со мной такое.
Пугающе.
Судя по ответному взгляду, даже после всех этих лет я способна была творить с ним то же самое. О Ауте!
Игнорируя оторопевших оливулцев, он целенаправленно приблизился ко мне, протянул руку (с бутылкой), удивлённо посмотрел на булькающий сосуд, опустил, протянул другую руку, завладел моей ладонью, прижал когтистую кисть к губам.
— Моя леди.
От прикосновения меня вновь начала бить дрожь: для этого было так много, так безумно много причин.
— Мой лорд, — удивительно, но мой голос прозвучал ровно. Ну, почти.
Он выпрямился, чуть пошатнувшись, но продолжая удерживать мою руку у губ. Взгляд его прочно зафиксировался на обтянутой белым шёлком груди. Ткань вдруг почему-то стала ощущаться гораздо более тонкой, чем она была минуту назад. Так, пора брать себя в руки. Иначе меня в них возьмёт кто-нибудь ещё.
— Прекрати цирк, Аррек. Ты трезв, как стёклышко.
— Это, — угрожающе прорычал он, — можно легко исправить.
Дарай поболтал в воздухе бутылкой, будто обдумывая возможности. Дебош могущественного, в стельку пьяного князя, — пожалуй, он и в самом деле может всё сорвать, если приложит к делу немного воображения.
— У меня был друг, который очень впечатляюще применил подобную тактику во время одного важного дипломатического приёма, — радостно поддакнул он моим мыслям.
— Не будь идиотом. Ты никогда не позволишь себе напиться. Слишком ценишь контроль, чтобы позволить себе утратить его, даже ненадолго. А трезвый ты слишком хорошо понимаешь последствия, чтобы так сглупить.
— И то верно, — Аррек вдруг резко выпрямился — спокойный, гневный, страшный. И трезвый, как стёклышко.
Теперь, когда он уже не притворялся, мне в ноздри резко ударил переставший вписываться в контекст ситуации запах. Ауте, он и правда вылил на себя содержимое этой бутылки. Жуть. Правда, вино было самого высшего качества, с прекрасным букетом, так что при желании можно было принять аромат за хорошие духи. Но концентрация!
Недовольно раздув ноздри, я перестроила рецепторы, отсекая восприятие запаха. Не хватало ещё потакать его глупостям. Однако когда ужасающее амбре перестало меня отвлекать, мысли вновь, точно магнитом, притянул к себе проход в переливающийся тенями Зал. Пальцы Аррека больно впились в ладонь — и отпустили её. Я поймала себя на том, что зачарованно смотрю на вход, не в силах сдвинуться с места, не в силах даже дышать. Меня трясло.
— Падальщики, — с ненавистью выдохнул Аррек, проследив направление этого взгляда.
— Прекрати. Ты только делаешь хуже, — выдавила сквозь зубы. Усилием воли выпрямилась, готовясь сделать последний шаг.
Глубоко вздохнула, решившись.
— Вы боитесь туда идти, — неожиданно вмешался в мою внутреннюю борьбу человеческий голос. Резко повернулась, удивлённая неожиданной проницательностью Ворона.
Закрыла глаза.
— Да, — судорожно вздохнула, и звук подозрительно напоминал рыдание. Ни одно признание не требовало от меня такого мужества. — В жизни так не боялась. — Потом, после паузы и немного не по теме: — Это унизительно.
Они, разумеется, так и не поняли, к чему относилось последнее замечание.
— Ну так не ходи, — прошипел Аррек, пряча свои чувства (если они у него были) под маской гнева.
Я просто устало на него посмотрела, и арр, выругавшись себе под нос, сунул бутылку под мышку. Предложил мне освобождённую таким образом руку. Я положила ладонь ему на локоть, и под этим прикосновением он, кажется, ещё больше напрягся, если такое вообще было возможно. Младший князь Дома Вуэйн прошёл слишком суровую школу, чтобы выдать себя нервной дрожью, но состояние, в котором он сейчас пребывал, было дарайским эквивалентом моего судорожного возбуждения. Казалось, оба мы готовы взорваться от не находящей выхода яростно-решительной энергии.
В Ауте всё. Я подобрала свободной рукой длинные струящиеся юбки, и вместе, рука об руку, мы шагнули вперёд. Шагнули под своды арки. Шагнули навстречу судьбе.
Зал замер. Разговоры стихли. Все головы, точно по команде, повернулись в сторону царственной пары.
Хранительница — закутанная в белое, бледная и отстранённая. Её консорт, полыхающий алым и нахально лезущий в глаза на общем утончённо-печальном фоне. Трое закованных в чёрное оливулцев, возвышающихся за их спинами.
Уверена, бутылка произвела на всех желаемое впечатление. Аррек мог собой гордиться.
Вздёрнув нос и всем видом демонстрируя, что она сама по себе, а вовсе не с этим сияющим варваром, Антея тор Дериул-Шеррн улыбнулась своим гостям.
* * *
Одно из основных отличий этого Бала от всех остальных официальных мероприятий Эль-онн — происходящее в зале транслировалось в прямом эфире на все планеты Империи. Если я правильно просчитала реакцию общественности, подданные в этот момент все как один приникли к экранам, пытаясь понять, что же тут происходит.
Флаг им в руки. Чем пристальнее люди будут смотреть, тем лучше.
Мы медленно шли по террасе, одаривая присутствующих царственным вниманием. Сзади несколько эль-воинов незаметно подталкивали троих оливулцев. Я ожидала, что Аррек окажется центром всеобщего внимания (Ауте свидетельница, мне самой приходилось прикладывать сознательные усилия, чтобы не коситься на него время от времени), но обнаружила, что это не так. Взгляды приковывала я сама. И взгляды эти были… уклончивыми. Эль-лорды шарахались от меня. Эль-леди опускались в глубоких официальных реверансах.
Я кивала в ответ, едва замечая окружающих и думая о своём. Вокруг набирала силу светская воркотня. Все пикировали со всеми. У всего сказанного следовало слышать подтекст. Все отчаянно пытались вести утончённо-оскорбительные речи. Скучно.
Группа оливулцев, воинственно сплотивших ряды перед лицом наступающей опасности (меня), встретила приближение своей Императрицы выпяченными в преддверии бойни подбородками. Ворона наградили несколькими косыми взглядами. Грифона и Орлину — откровенно потрясёнными. Пусть гадают, как эта троица попала в свиту Хранительницы. Мы, игнорируя их, прошли мимо, но вдруг я затормозила, пытаясь понять, что же во всей сцене было неправильно. Коснулась ментальной защиты, которой были окутаны все находящиеся в Зале смертные.
Устало покачала головой. Да, это были чары, призванные защитить эльфов от людей. Но, похоже, прежде всего ментальные блоки защищали самих людей.
От меня.
Теперь, зная, что искать, заметила мощные щиты, которыми древние окутали более молодых эль-ин, не позволяя им читать в моём сознании. В воздухе витали чары, кажется, сплетённые Аллом Кендоратом из клана Расплетающих Сновидения и отсекающие меня от всех присутствующих. Так могли бы отсечь смертельно опасное творение Ауте. Просто… на всякий случай.
Эль-ин редко используют ментальную блокировку. В широко открытых сознаниях любой интересующийся может попытаться считать любую информацию. Справедливости ради скажем: любопытствующих мало. Слишком велик шанс после таких попыток превратиться в пускающее слюни растение. Во время первых контактов с людьми произошло несколько крайне неприятных несчастных случаев, и в конце концов мы научились ставить барьеры — просто для спокойствия не слишком умелых смертных псионов. Но на моей памяти никто и никогда не прибегал к подобной защите ради безопасности самих эль-ин. Должно быть… должно быть, что-то очень странное творилось сейчас в сознании Хранительницы, если старейшины кланов вынуждены были пойти на столь крайние меры.
Кто-то осторожно провёл пальцем по моей руке. Я ответила мужу чуть кривой улыбкой и быстро набросила на свой разум паутину защитных блоков, которые тут же укрепила мощными, подпитанными в Источнике щитами. Эль-ин, находящиеся поблизости, ощутимо расслабились, перестали ёжиться под своими белоснежными одеждами.
Аррек сжал губы, но ничего не сказал.
По верхним балконам вдруг пробежало странное возбуждение — гомон удивлённых вздохов, восхищённых сен-образов, тихий шелест голокамер. Я повернулась к ограде, отделяющей террасу от бездонной глубины Зала. Кто?
Эльфийка вспорхнула на ограду, на мгновение застыла в хрупкой неподвижности, давая всем возможность насладиться её торжествующим великолепием.
Всплеск цвета. Квинтэссенция жизни. Феерия чувственности.
Изумрудный, золотой, серебряные блики сливаются в дивный, бьющий в самое сердце образ.
Вииала тор Шеррн была ещё одной непокорной душой, демонстративно отказавшейся надеть сегодня траур. И как демонстративно!
Крылья — трепещущие полотна живой энергии — раскинулись за спиной великолепным плащом, подчёркивая и оттеняя всё, что нужно было подчеркнуть и оттенить. Золотые, серебряные, отливающие мёдом пряди волос подняты в высокую воздушную причёску, создающую впечатление чего-то нереального и странно гармоничного. Самые зелёные на свете глаза, оттенённые столь же зелёным камнем, пылающим во лбу. Макияж вокруг глаз — сложный узор из золотистых нитей и крошечных изумрудов.
Платье… Тут Ви превзошла себя. Такого я на ней ещё не видела.
Начнём с того, что, строго говоря, на старшей генохранительнице вообще ничего не было надето. Ни единой нитки. Вииала была признанной обладательницей самой великолепной фигуры на всём Эль-онн, и сейчас она бессовестно пользовалась этим. Обнажённую бархатистую кожу скрывали, трепеща тонкими изумрудными крылышками, сотни экзотических бабочек. Облако дивных насекомых окружало Вииалу, создавая иллюзию бального платья — вот длинная, разлетающаяся в стороны юбка, тугой, стягивающий талию корсет, вот царственный воротник и живой, отливающий всеми оттенками зелёного шлейф… А в следующий момент бабочки складывали крылья, или меняли положение, или отставали, не успевая за её стремительными движениями — и перед разгорячённым взглядом наблюдателя мелькали изгибы божественной фигуры. Грудь и бёдра всё время оставались прикрыты, но всё остальное мерцало, переливалось, трепетало на ветру и дразнило воображение. Мужчины (и некоторые женщины) поблизости выглядели так, будто их стукнули между глаз чем-то очень тяжёлым. Ви всегда знала, как стать центром всеобщего внимания.
Пожалуй, старшая советница выделяется на общем фоне даже больше, чем Аррек. Хотя… Я покосилась на чёткий профиль мужа, эффектно обрамлённый чёрными прядями. Ну, по крайней мере, она может занять почётное второе место.
— Генохранительница, — я вежливо взмахнула ушами в её сторону, но отдавала себе отсчёт, что выражение моего лица сейчас довольно болезненное. Аррек зарычал: очень, очень тихо, я скорее ощутила кожей вибрацию, чем услышала звук. Многие отводили глаза.
Причина, по которой Ви пошла на этот маскарад, была предельно ясна. Она не считала нужным надевать траур в день, когда наконец умрёт убийца её единственной дочери. Праздничный наряд, вызывающее поведение, неприкрытое торжество в глазах — после долгих лет сдержанности и благоразумия Вииала тор Шеррн наконец позволила себе показать, что чувствует и думает на самом деле. Я виновато потупилась, затем заставила себя вновь посмотреть на неё. Да, тётя Ви. Понимаю. Теперь можно. Ты имеешь право праздновать.
Её кривая улыбка блеснула клыками. Ви гибко соскользнула с перил, заставив облако бабочек брызнуть в разные стороны, чтобы тут же вновь собраться вокруг неё, создавая иллюзию струящегося изумрудного шёлка. Голографические камеры зачарованной стайкой летели за золотоволосой эльфийкой, транслируя каждый её шаг на всю Империю.
— Хранительница, — она поклонилась несколько более официально, чем следовало, опустив уши, высоко подняв крылья… и одаривая плотоядным взглядом моего мужа. Повинуясь кодексу этикета, который задала Ви, я протянула ей руку. Золотоволосая эльфийка взяла мою ладонь, поднесла к губам… и пребольно укусила. Невозмутимое выражение лица далось мне нелегко.
Когда Вииала вновь подняла голову, чтобы вызывающе встретиться со мной глазами, губы её были в крови. Она улыбалась.
— Довольно интересное сборище, вы не находите?
— Да, Ви, ты прекрасно всё организовала. Благодарю.
— Некоторое время назад появился тёмный король, а затем и его первый советник. У обоих были приглашения, так что охранникам пришлось их пропустить.
Мои уши дрогнули, благодаря за информацию и выражая любопытство. Интересно, как этой парочке удалось вырваться из круговерти дворцовых интриг, чтобы заявиться на Бал? Если, конечно, они не помирились… Нет, тогда бы пришли вместе. И всё равно тревожный знак. Тёмные на Совете? У воинов, обеспечивающих безопасность сегодняшнего мероприятия, кажется, выдался жуткий вечер. Эти двое здесь — большая угроза, чем вся Оливулская Империя. Однако это открывает уникальную возможность…
— Прекрасно.
Её уши удивлённо дрогнули, когда первая советница поняла: я действительно именно это имела в виду. Взгляд Ви стал неуверенным, будто она вдруг засомневалась: а не спятила ли Хранительница под влиянием тяжёлого стресса?
— Очень может быть, — буркнул Аррек. Вот уж кто никогда не опасался проникать в чужие мысли.
— Проводите меня к ним, Вииала-тор, — попросила я, игнорируя мужа. — Грех упускать такую возможность по промывке мозгов.
— Чьих? — опять подал голос Аррек.
— Как вам будет угодно, — вновь преувеличенно официально поклонилась Вииала и, рассыпая шлейф из изумрудных бабочек, направилась выполнять мою просьбу.
А я последовала за ней, таща на буксире упирающегося Аррека и размышляя, а так ли хороша идея: знакомить этих двоих с Вииалой, особенно когда она в таком настроении. Демонам и так сегодня здорово досталось, надо их поберечь… А если серьёзно, то последствия подобного «знакомства» непредсказуемы.
Однако Ауте, в том своём капризном воплощении, которое принято называть Судьбой, сочла нужным вмешаться в события. Делегация Высокого Дома Вуэйн — конечно, совсем случайно! — оказалась на нашем пути. Пришлось срочно перестраиваться на иную волну политической игры.
Первой с аррами столкнулась Ви. Надо отдать интриганам Эйхаррона должное, они среагировали на мою первую советницу гораздо сдержанней, чем те же оливулцы, провожавшие генохранительницу остекленевшими взглядами. Рубиус, одетый в чёрное, с огненными волосами, убранными под тёмный берет, изобразил что-то вроде поклона, перешедшего в сложный отступательный манёвр, когда Ви попыталась протянуть руку для поцелуя. Правильно, не стоит позволять ей к себе прикасаться. Этот дарай всегда был сообразительным. Заметив, как вздёрнулись в охотничьей стойке остроконечные ушки моей тётушки, я сплела фаталистичный сен-образ. Можно было лишь гадать, поможет ли бедняге его сообразительность, но помощь ему явно не помешает. Переглянувшись с Арреком, мы постарались оказаться между молодым Лиран-ра и плотоядно улыбающейся эль-леди.
Рубиус наградил Аррека (который являлся его подданным) пристальным взглядом, и я почти слышала свист, когда его мысли понеслись ураганом, в попытке вычислить все социальные подтексты происходящего. Затем Лиран-ра Дома Вуэйн перевёл взгляд на меня, явно собираясь отвесить поклон и сказать одну из тех ничего не значащих приветственных фраз, которыми принято обмениваться на официальных приёмах.
Я укрепила ментальные блоки. Это не помогло. Рубиус отшатнулся, побледнев, и только аррская школа политической корректности не позволила ему выразить потрясение более явно. Аррек, то ли не желая открывать лишнюю информацию, то ли просто сжалившись над своим молодым повелителем, прикрыл меня тонкой вуалью Вероятностных щитов. Но это, кажется, тоже не очень помогло.
— Леди Антея… что с вами случилось? — Голос огненноволосого дарай-князя был тих — он уже взял себя в руки.
Я улыбнулась своей самой таинственной улыбкой, стараясь не показывать при этом клыки.
— В преддверии сегодняшнего события я произвела некоторые… изменения в собственном сознании, ваша светлость. Ничего серьёзного.
— Она накачала себя наркотиками — эльфийский вариант, — сухо перевёл Аррек.
Фраза «ничего серьёзного» здесь была по меньшей мере неуместна, и все это понимали, но были слишком хорошо воспитаны, чтобы выражать свои сомнения вслух. Рубиус попытался спасти положение:
— Позвольте поблагодарить вас за приглашение, торра. Это… удивительное место. Не думаю, что я когда-либо видел нечто подобное. — Его слова не были простой данью этикету. Его глаза пробежали по мерцающим огням, по бесчисленным закутанным в белое тонким фигурам. Зрачки вдруг расширились, и я поняла, что дарай-князь перешёл на иной уровень восприятия, что он видит и чувствует тонкую вязь древнейших сенсорных образов, хрустальной паутиной окутывающих Зал. Мысли, и чувства, и жизни древних эль-ин оплетали всё вокруг, пронизывали каждую ноту, каждый порыв ветра. Большой Зал Эль-онн был наполнен идеями и образами, открывающими тем, кто способен видеть, суть философии моего народа. Я не думала, что Рубиус способен был это понять. Но он смог увидеть… и смог оценить красоту. Я склонила уши.
— Благодарю вас, — янтарные глаза встретились с многоцветными. — Могу ли я предположить, что княгиня Адрея тоже сегодня здесь?
— О да. На неё также произвело неизгладимое впечатление и это место, и… собравшаяся компания. Её светлость отошла взглянуть на какую-то совершенно особенную галерею, которую, как ей сказали, она просто обязана увидеть.
Я склонила голову на плечо Аррека, прижалась щекой. Устало закрыла глаза. Адрея арр Тон Грин была как раз одной из тех немногих, кто мог не только увидеть, но и понять, что же именно она видит. А если кто-то из наших, заинтересовавшись прекрасной Лиран-ра, додумается ей ещё и подсказать…
«Ты сама её пригласила, Антея. Принимай с достоинством последствия своих решений. И признай, что помимо потенциальной катастрофы это несёт в себе ещё и обещание очень интересного поворота событий. Не забывай, кто затесался среди дальних-дальних предков этой темнокожей красавицы».
— Хорошо, — я открыла глаза, отчуждённо, и, подозреваю, довольно странно посмотрев на Рубиуса. — Леди Адрея увидит то, что готова увидеть.
Аррек сделал странный рубящий жест, прервав уже начавшего задавать вопросы Рубиуса. Я сонно улыбнулась им обоим, понимая, что человеческая маска всё более соскальзывает с моего лица, открывая… Что?
— Лиран-ра арр-Вуэйн, позвольте представить вам, — я ухом указала на троих закованных в чёрное оливулцев, — Ворон — шпион. Грифон — герой. Орлина — ожившая легенда. Думаю, вы найдёте знакомство небезынтересным.
Затем чуть повернула голову, обдав соревнующуюся в невозмутимости троицу ироничным взглядом.
— Возлюбленные мои подданные, позвольте представить вам главу Великого Дома Вуэйн, Рубиуса. Он тоже… весьма известен в своей среде.
Аррек осторожно обнял меня за плечи свободной рукой, и я прижалась щекой к его груди, скользя взглядом по галереям. Рубиус, понимая, что происходит что-то из ряда вон выходящее, и не зная, как себя вести, попробовал продолжить светскую беседу.
— Я много слышал о вас, лорд Грифон, леди Орлина. Никогда не думал, что встречу во плоти…
Ворон, достаточно долго следивший за эль-ин, чтобы заразиться некоторыми нашими дурными привычками, вроде полнейшего презрения к этикету и светским манерам, перебил его (неслыханная, небывалая дерзость!), тихо и очень лично спросив меня.
— Антея, о чём вы сейчас думаете?
Никто не обратил внимания на столь явное нарушение правил приличия, когда я начала отвечать.
— Думаю? — Потёрлась щекой о мягкую ткань Аррековой рубашки. — О цикличности. О том, что всё, что когда-либо начиналось, приходит к концу и что любой конец является одновременно и началом. Я думаю о банальных глупостях, мой милый Ворон. Вы знаете, что всё это началось именно здесь?
— Что?
— Завоевание Оливула. В этом самом Зале, тридцать пять лет назад. Совет рассмотрел моё прошение и ответил положительно. Мама тогда закатила такую истерику… И я станцевала эль-э-ин. — Белый капюшон соскользнул с головы, Аррек успокаивающе коснулся губами моих волос. — И потом, пять лет спустя, здесь умерла Нуору-тор, и я стала Хранительницей. Ещё одно начало, которому давно пора положить конец…
В ушах всё громче и громче звенел детский плач.
— Уже скоро, — шепнула я.
— Что? — спросил Рубиус.
Руки Аррека напряглись, крепко прижимая меня к груди, отказываясь отпускать. Напряжённая, раскалённая энергия плескалась в Зале, танцуя по нашей коже, ища выхода. Что-то подсказывало, что переговорить с глазу на глаз с королём демонов и его первым не то врагом, не то советником я уже не успею.
Уже почти…
— Хранительница!!! — Крик взрезал напряжённое ожидание, события завертелись, сорвавшимся с тормозов смерчем понеслись к развязке.
Я отстранилась. Улыбнулась, чуть пьяно и нервно:
— Прямо по расписанию.
Аррек выругался.
Ранящая мельчайшими кристаллами льда вьюга ворвалась на галерею, ударила по нашим лицам, по нашим душам. Холод.
Ткань реальности была разорвана, грубо и торопливо. В образовавшуюся прореху грациозно прыгнул огромный седой волк. Мягко приземлился в нескольких метрах от нас, сделал два изящных бесшумных шага, разворачиваясь. На спине чудовища, плотно обхватив его бока ногами, сидела яростная эль-ин, с кожей чёрной, как самая тёмная ночь, и глазами цвета весенних фиалок. Когтистые ладони умело сжимали натянутый лук, коротко остриженные седые волосы были взлохмачены. И белоснежный комбинезон всадницы, и белая шерсть волка были испачканы в крови, оба они выглядели дикими, ощерившимися, только что вырвавшимися из смертельной ловушки.
— Хранительница! — Лейри скатилась со спины зверя, каким-то невероятным кувырком оказалась передо мной на одном колене, натянутая стрела смотрела в пол у самых моих ног. Запрокинутое вверх лицо приёмной дочери было искажено болью и яростью, уши прижаты к голове, клыки обнажены в беззвучном рычании. — Предательство! Демоны собираются напасть — сегодня! Здесь! Сейчас! Раниель заключил перемирие с Ийнелем на сегодняшний вечер. Они хотят воспользоваться твоим приглашением, чтобы изнутри открыть путь в Зал своим воинам.
Гигантский волк за её спиной присел на задние лапы, а когда поднялся, это был уже Зимний, окровавленный, с убийственной вьюгой, бушующей в фиалковых глазах. Приближаясь к нам, он чуть подволакивал заднюю ногу.
— Тёмное воинство уже занимает позиции. У нас больше нет времени.
Лидер Атакующих, как всегда, был одет в белое — единственный цвет, который он признавал. Я раздражённо тряхнула головой, отгоняя мысли о нём. Да, что-то в последней фразе было странное. Похоже, он обращался к кому-то другому, но я не могла сейчас разгадывать все эти загадки.
Хлестнула всех успокаивающим сен-образом.
— Всё в порядке. Нам всего лишь придётся сдвинуть расписание. Ждать до полуночи не имеет смысла.
Стремительный обмен взглядами. Лейруору отпрянула, опустив уши, на её лице мелькнуло отрицание. Аррек повернулся к ней, яростно зашипел:
— Доигралась?!
Нет времени со всем разбираться. Я вскинула руки, призывая силу Источника. И хлёстко, резко активировала древние, столь древние, что большинство эль-ин даже не подозревали об их существовании, защитные щиты, встроенные в стены Зала. Это были старые заклинания, сравнительно примитивные. Но, во имя Ауте, при такой мощи и не нужно особой изощрённости. Это были оборонительные укрепления из серии: «против стремительно падающей на тебя горы нет приёма».
Стены Зала задрожали. Вдруг, без всякого предупреждения, начали гаснуть светильники. Вииала, вскочившая при появлении Лейри на тонкие перила, чтобы лучше видеть из-за спин высоких оливулцев, не удержала равновесие и упала оттуда. В последнюю секунду ей удалось развернуть крылья, затормозить буквально в нескольких сантиметрах от пола и почти избежать синяков, обычных при столкновении падающего объекта с твёрдым препятствием.
— Дар!!! — Вопль моей прекрасной тётушки, оказавшейся в таком нелепом положении, разнёсся по всему залу, перекрывая готовую начаться панику и удивлённые возгласы: — Контролируй своё отродье!
Оливулцы затаили дыхание. Голокамеры испуганно опустились пониже, ожидая неизбежного взрыва.
Которого не произошло.
Гробовую тишину нарушил властный, смягчённый искренней иронией голос:
— Если ты думаешь, что Антею можно контролировать, то можешь попробовать, Ви. Я уже давно отказалась от бесполезных попыток.
Даратея тор Дериул скользнула на сцену в облаке белого шёлка и длинных чёрных волос. Чуть затормозила, чтобы поднять с пола свою старую подругу и на мгновение успокаивающе прижаться к ней. А потом подошла ко мне, остановилась, склонив голову набок, с затаённой улыбкой глядя на свою долговязую непутёвую дочь.
Зрители головидения, наверное, попадали из кресел. Матриарх клана Изменяющихся отнюдь не выглядит так, как положено чьей-то матери. Ритуальная траурная роба сидела на ней, как слишком большая ночная рубашка на худеньком ребёнке. Огромные серые глаза, узкое лицо, облако пушистых волос — Даратее нельзя было дать больше четырнадцати лет. Даже серебряная прядь на этот раз не портила впечатления юной хрупкости.
А потом она улыбнулась, и впечатление это разлетелось на тысячу осколков. Дети так не улыбаются.
— Ты совсем не выглядишь удивлённой, Антея. — В голосе — добродушный упрёк.
— Конечно нет, — я по-человечески пожала плечами. — Раниель не может не попытаться устроить пакость. Такие оскорбления, как то, что я нанесла ему сегодня утром, так просто не прощают.
Она кивнула. А затем вдруг порывисто обняла меня, сильно и отчаянно. Мир пошатнулся, я затрясла головой, пытаясь прогнать стоящий перед глазами туман, но мама уже отошла, усилием воли умело отодвигая эмоции на задний план.
Трагичность и внутреннюю красоту момента нарушил исполненный отвращения голос Зимнего:
— Я сейчас расплачусь. Да делайте же что-нибудь, Регент!
Вот гад.
Обожгла его презрительным взглядом.
— Я не богиня милосердия, чтобы выполнять вашу работу, Атакующий.
— Нет. Но ты ближе всех подходишь к параметрам божественности. Так что заканчивай себя жалеть и действуй!
— Он неисправим. — Мама улыбнулась глазами. — Иди.
Это было и благословение, и приказ. Я повернулась…
— Нет!
Аррек попытался двинуться наперерез, но рядом с ним вдруг оказались Зимний и Бес. Дарай-князя в мгновение ока скрутили, поставив на колени и заломив руки назад. Краем глаза я увидела, что Раниель-Атеро и ещё один древний удерживают в таком же положении отца — Ашен застыл, не сопротивляясь, но в устремлённом на меня взгляде сине-зелёных глаз была тоскливая безнадёжность. Вииала мягко обняла крыльями маму.
— Какого? — Рубиус был готов к бою, но явно не понимал, на кого обрушивать огненный ад.
Я проскользнула мимо него, одарив на прощание улыбкой застывшего в шоке Ворона. Разбежалась, вскочила на ограду балкона, оттолкнулась…
Падение было недолгим и прекрасным. Распахнувшиеся золотые крылья легко приняли мой вес и позволили взмыть в воздух. Галереи и балконы проносились мимо всё быстрее и быстрее, таинственно мерцающие огни слились в сплошные полосы призрачного света. Я заложила петлю.
Затем, ощутив тяжесть древнего, гневного взгляда, повернулась и увидела тёмного короля и его первого советника, окружённых обнажившими оружие Атакующими. В прощальный сен-образ, посланный разъярённой парочке, я вложила все запасы стервозности, какие только нашлись в моей достаточно богатой на это добро душе.
Было бы неразумно тащить такой груз с собой в посмертие. Верно?
А потом я начала танцевать.
Это уже стало дурной традицией: в день Совета в Большом зале танцевать Жизнь и Смерть в Ауте. Но раньше я была так молода…
Молодость. Как там сказал Иннеллин?
«Жить, как будто ты никогда не умрёшь. Любить, как будто тебе никогда не делали больно. Доверять, как будто тебя никогда не предавали. Танцевать, как будто на тебя никто не смотрит».
По крайней мере последнее я ещё умела.
В этом танце не требовалось ничего сложного, ничего прихотливого или нарочитого. Каждое движение было строгим и выверенным. Каждый жест являлся вещью-в-себе, высшей ценностью, не требовавшей подтверждения. Ноги спокойно ступали по отвердевшему воздуху. Сосредоточенность и напряжённость каждого шага, каждого взмаха руки.
Должно быть, со стороны казалось, что я веду за собой Музыку, заставляя свирели, певшие на ветру, откликаться на тень своего желания. Должно быть, со стороны я выглядела чуждым, потусторонним существом. Должно быть…
Да какая разница, как танец выглядит со стороны?
Изнутри это выглядело… холодно. Антея тор Дериул-Шеррн умирала. Её личность растворялась под наплывом чужих чувств и воспоминаний, намеренно принесённая в жертву. Я была проводником, холодным, непреклонным, уводящим вас в царство мёртвых.
Бесстрастно и неумолимо движения танца смывали всё, что ещё во мне было человеческого, оставляя вынырнувшую на зов музыки… богиню.
То, что должно случиться дальше, уже не имело особого значения.
Однако…
Однако мне хотелось, чтобы всё прошло… красиво. С надломленной эльфийской трагичностью и соответствующим декором.
Уж что-что, а соответствующий декор эль-ин умели обеспечивать как никто другой!
Я парила в абсолютной темноте, покачиваясь на потоках воздуха. Зал растворился в первородной бездне — безграничной, бездонной, всепоглощающей тьме.
Единственными источниками света в царстве тени были эль-ин. Каждая облачённая в длиннополый плащ фигура сжимала в обеих ладонях прозрачную, наполненную серебристым вином пиалу. В каждой чаше плавал, отбрасывая надломленные блики, маленький серебристый язычок пламени.
Ветры, живущие в Зале, играли что-то хрупкое, торжественное. Один за другим эль-ин расправляли крылья и срывались в тёмную бездну, бережно сжимая в руках чаши. Невидимые носители света, они медленно летели по кругу, вдоль галерей и террас, всё выше и выше, постепенно сужая круги и по спирали приближаясь к центру.
Танец серебряных светлячков во тьме ночи. В этом было что-то феерическое и потустороннее.
Моё тело начало светиться. Сначала немного, а затем всё больше и больше, будто я проглотила гигантскую серебряную луну. Источник взмывал из глубин моего тела, готовясь покинуть ненадёжную оболочку. Ауте, надеюсь, голокамеры всё это фиксируют. Жаль будет, если столь потрясающее шоу пропадёт даром.
Музыка нарастала в рвущем душу крещендо… А потом вдруг затихла. Передо мной, раскинув белоснежные крылья, застыла Лейруору тор Шеррн.
Ей полагалось быть спокойной и безмятежной, но опытный взгляд мог заметить следы напряжения на тёмном лице. Я подбадривающе улыбнулась. Осторожно расстегнула перевязь меча, в последнем немом извинении коснулась губами ножен. Молча передала одушевлённое оружие своей Наследнице. Сергей хотел остаться ближе к Эль. С тех пор как Нефрит стала излюбленной маской богини, её бывший спутник считал своим долгом «присматривать» за зеленоокой арр-леди, пока та не разберётся с собственным посмертием…
Лейри с величайшим почтением приняла клинок. Замерла в поклоне. Пристроила ножны у себя за спиной.
Пауза затягивалась. В фиалковых глазах всё явственней проступало смятение.
— Мама? — Её голос впервые за очень долгое время прозвучал совсем по-детски.
Как всегда. Всё, ну абсолютно всё приходится делать самой.
— Всё будет в порядке, дорогая. — Сама поразилась доброму, успокаивающему, какому-то неуловимо божественному звучанию своего голоса. — Ты справишься.
Слова разнеслись по всему гигантскому Залу. Голокамеры, без сомнения, разнесли их по всей Империи. Пора.
В моей светящейся изнутри лунным серебром руке медленно материализовалась прохладная тяжесть кинжала-аакры. Несколько мгновений я потратила, проводя тщательнейшее изменение ритуального оружия: убить вене отнюдь не так просто, а затягивать и без того затянувшуюся на десятилетия комедию мне не хотелось.
Вложила в руки Лейри пылающий холодом клинок. Затем взяла чуть дрожащие чёрные ладони в свои, ни на минуту не выпуская из виду затравленно-решительного фиалкового взгляда.
Водоворот кружащихся в темноте свечей взмыл ввысь, когда миллионы эль-ин одновременно напрягли крылья.
Я рванула на себя руки приёмной дочери, одновременно подаваясь ей навстречу.
Вместе с кровью из моего тела хлынула, обжигая сиянием, энергия Источника. Боль была недолгой.
Я ждала освобождения, но было лишь удивление одиночества: Эль покинула меня, и в последние секунды жизни я вновь смотрела на мир серыми, такими слепыми, смертными глазами. Какое… странное чувство… эта….
* * *
…пустота…
В ту неуловимо краткую долю секунды, когда божественный свет уже покинул старый сосуд, но ещё не завладел новым, Эль вгляделась в обращённые к ней в страхе или же в религиозном экстазе лица.
А потом она заговорила.
Это был… странный разговор. Разум богини был кардинально отличен от разума простых бессмертных. Не говоря уже о смертных. Ей было гораздо сложнее понять своих детей, чем, скажем, Кесрит тор Нед’Эстро понять своего кота. Она заговорила с ними одновременно со всеми, потому что не могла представить, что может быть иначе, что каждому существу можно было бы выделить отдельное время. Впрочем, это не помешало ей сказать каждому существу именно то, что ему необходимо было услышать.
— Мама?
— Виор?
— Ох, мам, ну ты и вырядилась! А если они испугаются и улетят?
— От меня? Не дерзи, девчонка! И как ты додумалась сунуться тогда к тор Дериул?
— Ну-уу… — Виор, такая же юная и самоуверенная, как и в тот день, когда она налетела на клинок своей тётки, недовольно дёрнула ухом. — Не рассчитала сил. Подумаешь. С кем не бывает.
— Со всеми остальными, — прошипела Вииала. На глаза навернулись слёзы, но она лишь гордо вздёрнула подбородок. Дочь не должна видеть её слабости! И тут же вновь пришла старая вина: если бы она не скрывала свои слабости так тщательно, если бы она как-то убедила глупую девчонку, что есть вещи, справиться с которыми просто невозможно…
— Мам, прекрати, — Виор тряхнула головой, заставляя спускающиеся до колен чёрные косички затанцевать по плечам. — Ну сколько можно? Да, ты виновата. Да, Антея виновата. И Раниель-Атеро, потому что не научил. И Зимний, потому что не успел. И все остальные тоже, просто потому, что выжили. Но, может быть, ты наконец поймёшь, что в моей смерти прежде всего виновата я сама?
— Я это отлично понимаю, — сухо заверила её Ви.
— Тогда, может, перестанешь терроризировать саму себя и всех окружающих?
— Не перестану, — воинственным тоном заявила Вииала Великолепная. — Может, я это делаю не от непереносимого горя, а просто из природной вредности. Может, терроризировать окружающих доставляет мне искреннее, ни с чем не сравнимое удовольствие!
— Вот это уже ближе к истине! — Виор улыбнулась, и ясно было, что она не поверила ни единому слову. Затем улыбка стала плутовской. — Знаешь, тебе нужно отвлечься. Завести ещё детей, — провозгласила девушка. — И не меньше дюжины. А то если всё твоё внимание будет сконцентрировано на одном-единственном чаде, у бедняжки не выдержит психика. Не все же такие устойчивые, как я!
— Виор!!!
— Лорд Грифон.
— Кто?
— Мы не знакомы. Но, должна заметить, я очень и очень на вас сердита. А когда я сердита, это обычно ничем хорошим не заканчивается.
— Да ну?
— ДА!
Несколько секунд оливулец приходил в себя, пытаясь вновь восстановить способность мыслить, почти уничтоженную мощнейшим присутствием, вторгшимся в его сознание.
— Много лет назад вы тоже позволили себе рассердиться. Не без причины, но когда это кого оправдывало? Ваш гнев вылился в слова и поступки, и так получилось, что эти слова и эти поступки оказали влияние на окружающих, а позже — на их потомков. И в результате… мы имеем то что мы имеем сегодня.
— То есть вы намекаете, что это моя вина?
Она задумчиво посмотрела на смертного.
— Действия не бывает без противодействия. Поступки не бывают без последствий. Понятие «вина» вряд ли здесь применимо. Но есть ещё понятие «ответственность», и я думаю, оно вам более знакомо.
Он молчал.
— Я могу показать вам, какие поступки привели к каким последствиям. Я могу дать знания и навыки, могу научить видеть цепи, тянущиеся из прошлого в будущее. И я не буду контролировать, что вы попытаетесь с этим знанием сделать.
— А что вы требуете взамен?
— Взамен — вы останетесь жить. И будете действовать так, как требует от вас ваше чувство ответственности.
Ему даже не пришло в голову, что она может обманывать, готовить ловушку. С существами такого порядка это просто смешно. Она была настолько выше глупых игр…
Ответственность.
Смерть легче пёрышка. Долг тяжелее скалы.
Оливулцы умели выбирать героев.
— Я согласен.
— Раниель.
— Давно не виделись, о божественная.
— Давно, — в её взгляде невероятным образом смешались терпение и раздражение. Если ты сочетаешь в себе миллиарды личностей, можно позволить некоторую амбивалентность. — Но ты, похоже, ничуть не изменился.
— Прости, что покусился на то, что принадлежит тебе, божественная. Опять.
— Ты так ничего и не понял.
Рубиновые глаза блеснули. Давным-давно, когда многоцветная лишь начала осознавать себя, он и те, кто пошёл за ним, отказались подчинить себя этой новой силе. У них был иной путь.
— Это ты ничего не поняла.
Она заломила бровь — демонстративно человеческий жест, который его величество уже видел однажды.
— Я мог бы полюбить её, — задумчиво протянул король демонов.
— Ты уже её полюбил. Как и всех остальных моих избранниц.
— А я и не спорю, — не ясно было, к чему относится последняя реплика.
Они помолчали.
— Ты повзрослела.
— А ты — нет.
— Глупо получилось.
— Как всегда.
— Леди Адрея.
— Невероятно, — шепнула дарай-княгиня, зачарованно изучая появившееся перед ней существо. Все чувства говорили ей что-то… невозможное. То, чего быть просто не могло. То, что можно было описать только словом «бог».
— В точку.
Адрея арр Тон Грин привыкла доверять своим чувствам, и не без причины. А поскольку то, что она видела и ощущала в этом странном месте, уже поставило её мир с ног на голову, значит… значит, не будет ничего плохого, если вышеупомянутый мир перевернётся ещё пару раз.
— Очень практичный подход, — признало существо. — Но вообще-то я хотела поговорить о генеалогии. В частности, об одном из ваших довольно отдалённых предков…
Музыкальная фраза-символ, которыми Драконы Ауте обозначали свои имена.
Он проявил грубость, ответив на человеческом наречии.
— Многоцветная.
— Не сердись на меня, о могучий.
— Да пошла бы ты… о божественная.
Существо, которое Антея тор Дериул-Шеррн весьма фамильярно называло Бесом, чуть склонило голову в приветствии.
— Мы знаем тебя.
Она поклонилась в ответ.
— Я знаю вас.
Тишина. Затем:
— Если вы пересечёте мой Путь, то ваш прервётся.
Ещё один поклон. Они поняли друг друга.
— Ворон.
Оливулец резко повернулся на звук смутно знакомого голоса. Абсурдное облегчение, которое он вопреки всякой логике испытал, услышав этот голос, мгновенно исчезло, стоило взглянуть в многоцветные глаза. Та, что посмотрела на него в ответ, имела мало общего с Антеей тор Дериул.
Поняв что-то, побледнел.
— Ты сейчас говоришь со всеми, кто здесь есть.
— Да.
— И ты вмешиваешься в их сознания.
— Да.
— После этого с Сопротивлением будет покончено. Может быть, кто-то ещё будет трепыхаться, но останется только видимость, суть уже потеряна. Мы не сможем, да и не захотим вас уничтожить.
— О да.
— Будь ты… вы… все вы прокляты!
Она улыбнулась.
— Ты очень хорошо научился нас понимать.
Оливулец отшатнулся.
Затем:
— Мы… станем частью тебя?
— Не знаю, — она подошла почти вплотную, коснулась когтистой рукой. — Это зависит в основном от вас. В большинстве религий слияние с абсолютом — дело личного выбора каждого. Мне достаточно, чтобы меня просто прекратили убивать.
Он твёрдо отвёл её руку.
— Я не хочу.
— Как я уже сказала, это дело личного выбора.
— А… Императрица?
— Она теперь для вас потеряна.
— Ты говоришь так, будто это великая трагедия.
— А для вас это и есть трагедия.
Молчание.
— Боюсь, что я тебе верю. А это значит, что она выиграла, не так ли?
Богиня улыбнулась, как улыбаются только боги.
— О да.
— Даратея.
Мать Изменяющихся открыла глаза, пытаясь хоть на мгновение сбросить сковывающую по ногам и рукам усталость. Этот танец был очень сложным и, похоже, не прошёл для неё даром.
— Лежи, — рука богини надавила ей на плечо, укладывая обратно. — Я только заскочила сказать, что ты справилась.
— У меня получилось?
— Да.
Тёмная армия, уже собравшаяся было, несмотря ни на что, штурмовать ощетинившуюся неприступными щитами твердыню эльфов, вдруг оказалась вынесена за пределы Эль-онн, аккуратно возвращена домой.
— Не мешайте. Мы сейчас заняты.
— Да, Многоцветная.
А что ещё им оставалось сказать?
— Приветствую, о мой пламенный холод. — Губы женщины, погибшей много лет назад во время Эпидемии, изогнулись в печальной улыбке.
— Так… — Зимний мгновенно понял, что происходит, и наметил план действий. — Она надолго тебя отпустила?
— Вообще-то я должна провести тебя в одно место, как можно скорее…
— Заморожу время, — он был сама деловитость. — На пару суток меня хватит. Пойдём, в конце этой галереи есть проход в закрытые покои.
— Но…
Беловолосый воин подхватил свою вернувшуюся на мгновение из царства смерти жену на руки и, не слушал неискренние протесты, понёс её прочь из зала. Да и протестовала Дайронэ весьма неубедительно. Богине оставалось лишь беспомощно смотреть на это безобразие.
— Эй…
— Присаживайся, о божественная.
Она села рядом, положила голову ему на плечо.
Раниель-Атеро улыбнулся, без труда вслушиваясь в миллионы разговоров, которые доверчиво прижавшееся к нему существо вело сейчас в этом Зале.
— Ты и вправду повзрослела.
Богиня промычала что-то нечленораздельное и, кажется нецензурное. Потом спросила:
— Может, ты всё-таки согласишься стать королём Эль-онн, а?
— У народа (на древнем языке это многозначное слово передавалось звукосочетанием «in») только один король, и ты прекрасно знаешь, что это не я.
Она его ударила. Не слишком сильно, но чувствительно. Раниель-Атеро понимающе хмыкнул:
— Он опять создаёт вокруг себя трудности?
— Этот твой, твой… — Богиня, казалось, не могла найти подходящий сен-образ, который бы выразил и степень родства двух бледных черноволосых мужчин, и её отношение к тому из них, глаза которого сияли адским пламенем. — Он невыносим!
— Угу.
— Отвратителен.
— Несомненно.
— Груб, и невоспитан, и слишком много о себе воображает. Он заносчив.
— Точно. — И этак задумчиво: — Где-то я эту литанию уже слышал.
— Я и так знаю, что не оригинальна! — Потом уныло: — Я его совсем не понимаю.
— Уверен, — синеглазый чуть отстранился, предвидя ещё один удар. — Это вполне взаимно.
Удара не последовало.
— Если не хочешь быть королём, может быть, согласишься стать Хранителем?
— Не глупи.
— Ты ничуть не лучше его!
— Только при Даратее смотри такого не ляпни.
— Я что, похожа на самоубийцу?
Теперь она легла, устроив голову у него на коленях. Древний осторожно провёл чёрными когтями по густым волосам:
— Что с девочкой?
Она сразу поняла, о ком речь.
— Обидно. Потерять её так рано. Смертные выбрали чудовищно неудачный момент, чтобы напустить на нас Эпидемию. Хотя… она не стала бы тем, кем стала, если бы не прошла через всё это.
— И всё же, что ты решила?
— Дам мальчишке шанс. Может быть, у него получится.
— Стоит ли?
— Если выгорит, они получат ещё несколько столетий, такая пара за это время успеет очень и очень многое. Он даже может уговорить её на детей. А если не получится… Я в любом случае получаю их обоих. Можно будет дать им второй шанс. Хотя при реинкарнации столь многое теряется…
Раниель-Атеро помолчал. Затем кивнул своим мыслям. Король прав. Она всё ещё была слишком молода. Но она быстро училась.
— Аррек арр-Вуэйн.
Дарай-князь резко вскинулся, выпрямился. От эмоционального и энергетического истощения арра шатало. Проклятый танец не прошёл для риани даром, но, похоже, Даратея выполнила свою часть. По крайней мере то, что он был всё ещё жив, неопровержимо об этом свидетельствовало.
Видящему Истину не потребовалось много времени, чтобы сообразить, кто перед ним и что из этого следует.
— Ты позволяешь нам попытаться?
— Да. Остальное зависит от тебя.
Повинуясь разрешающему жесту богини, вперёд вышли Тэмино тор Эошаан и Смотрящий-в-Глубины. Встали рядом с Арреком, исполненные и уважения, и собственного достоинства. Дарай-князь усилием воли сдержал вздох облегчения. Рано. Самое сложное ещё даже не начиналось.
— Смертный! — голос Многоцветной хлестнул жаром и холодом. — Помни. Она должна принять решение сама.
— Рад бы забыть, — процедил он сквозь зубы, стараясь уследить за сложнейшим узором, который уже начали плести стоящие рядом, — но вы с Антеей, без сомнения, найдёте способ напомнить!
— Лейруору…
— Моя богиня.
— Пора.
Сноп света, лишь на долю мгновения задержавшийся в воздухе между двумя женскими фигурами, устремился в ожидающий его юный сосуд. На этот раз воссоединение произошло легко и естественно: точно рука нырнула в сшитую на заказ перчатку. Ни в теле, ни в разуме новой жрицы не пришлось производить излишних изменений. Даже глаза девушки остались всё того же насыщенно-фиалкового цвета.
Предназначенное свершилось.
* * *
.
-
-
01.07.2010 в 21:53Первый крик издала Лейруору тор Шеррн, юная Хранительница Эль-онн. Звук и сопровождающий его образ взмыли в бескрайнюю вышину Зала и упали, точно прикованные к земле невыносимым грузом. Крик затих, но за ним тут же последовал второй, третий — сотни и тысячи наполненных болью стонов, пока душераздирающие звуки не слились в музыку — одинокую, прекрасную, трепещущую симфонию невосполнимой потери, одиночества. Дисгармоничным звоном разлетелись на мелкие осколки сдавленные в ладонях чаши с водой, разом потухли все свечи. Капли крови срывались с израненных пальцев и падали в никуда.
Серые глаза. Плоский, пустой мир, в котором уже не осталось даже боли.
Меня поддерживали знакомые руки. Из теней соткалось его лицо, глаза цвета горного льда наполнены горечью и неприятием. Прости… пожалуйста…
Говорить я уже не могла, но, кажется, сумела передать Арреку этот последний неуклюжий сен-образ.
А потом всё вокруг затопила тьма. И я падала, падала в холодные, равнодушные объятия вечной ночи.
Я была мертва